Третья Африка. Танзания. Царь.

Снега Килиманджаро, или моя третья Африка

(Фотографии к этой заметке можно посмотреть здесь)

«Килиманджаро – покрытый горными снегами горный массив высотой 19710 футов (5896 м), как говорят, высшая точка Африки. Племя Массаи называет его западный пик «Нгая Нгая», что означает «Дом Бога». Почти у вершины западного пика лежит иссохший мерзлый труп леопарда. Что понадобилось леопарду на такой высоте – никто объяснить не может…»

Э.Хемингуэй, «Снега Килиманджаро»

…………

Читатель уже помнит мои заметки об охоте в Намибии и Камеруне, с которых мы с братом начинали свое знакомство с «черным континентом». Как показало дальнейшее развитие событий, выбранная последовательность оказалась совершенно правильной, и за полученные рекомендации, послужившие основой этого планирования, я бесконечно благодарен всем более опытным коллегам по страсти. Действительно, почти цивилизованная Намибия или ЮАР служат приятно стимулирующим толчком для продолжения изучения нового для каждого россиянина охотничьего мира, не отталкивая дикостью ни искушенных в суровой таежной действительности профессионалов, ни совсем юных начинающих охотников. В качестве промежуточной переходной юрисдикции тоже верно был выбран северный (именно северный) Камерун, существенно углубивший увлечение охотничьей Меккой, которой, несомненно, является Африка для всех охотников на Земле. Как говорится, мы «подсели» на нее, после этого третья поездка уже была столь же неотвратима, сколь неотвратимым является последующий вздох воздуха. Теперь мы уже только отсчитывали месяцы и дни то того заветного часа, когда желания совпадут с нашими возможностями. Выбор был только за очередной страной поездки. Несомненно, третья поездка должна была иметь направленность по пути все большего ужесточения условий охоты, в ущерб каким-то элементам комфорта и цивилизации. Что это будет? Южный Камерун, являющийся, по сравнению с северным, принципиально другой природной атмосферой, и населенный другими видами животных? Танзания, первоначально рассматривавшаяся нами, до изучения предмета, для самой первой поездки, и потому занозой засевшая в памяти? Замбия, Ботсвана, или что-то еще, малопонятное и от этого пугающе-притягивающее? Выбор в конечном итоге пал на второй вариант. Для меня лично он был предопределен, наверное, в первую очередь легендарным Эрнестом Хемингуэем, именно в этих местах почерпнувшим вдохновение для своих произведений, посвященных охоте. Аруша, Нгоро-Нгоро и другие географические названия из его удивительно реалистичных описаний теребят ум, не позволяя думать уже ни о чем другом.

Как только главный выбор состоялся, дальнейшие технические приготовления пошли уже без особенных трудностей. На этот раз, вместо нашего постоянного третьего компаньона Севы К., к нам присоединился одноклубник из HuntClub.ru Антон Р. Собственно, активность Антона, в сочетании с его безупречным свободным английским, и позволила нам всем найти оптимальный по соотношению «цена/качество» вариант принимающей стороны, ранее не вполне популярной среди россиян, не являющихся полиглотами в смысле владения иностранными языками. В качестве такой стороны была выбрана фирма «Rungwa Game Safaris Tanzania», имеющая угодья как в континентальном районе Rungwa Game Reserve, так и в козырном Selous Game Reserve, расположенном ближе к океану. Владельцами являются два брата, потомки индийских сингхов. Поскольку всеми компаньонами планировались к добыче серьезные звери, после детального обсуждения наших пожеланий с принимающей стороной продолжительность тура выросла по сравнению с первоначальными планами аж до 21 дней. В конечном итоге удалось даже договориться о снижении в 1,5 раза итоговой стоимости тура, что не могло не радовать в период мирового экономического кризиса, вопреки которому поездку решено было не отменять. По стечению обстоятельств, танзанийское посольство расположено во дворе здания, в котором находится один из бизнесов брата, что добавило комизма к ситуации, когда кто-то из нас получал загранпаспорт и обновленные разрешения на оружие за 2 недели до отлета, учитывая, что подготовка протекала на протяжении 1,5 лет. О том, что нашей главной ошибкой окажется выбор авиакомпании «KLM» для перелета, мы пока не ведали. Датско-голландские авиаторы, вопреки всей очевидной логике, потребовали от нас не только разрешения на временный вывоз оружия из России, и не только разрешения на ввоз его в Танзанию, но и разрешения на транзит его через Амстердам! И это при том, что везет его одна и та же компания, и мы не собираемся его получать при пересадке! Но, тем не менее, и эти преграды были преодолены.

Знакомый «Шарик» с, как всегда, «подкрученными» на 20% весами, и вот уже глухой московской ночью авиалайнер уносит нас в неведомую страну. Что ждет нас там? Конечно, рекомендации от единственного русскоязычного экс-посетителя угодьев и нескольких американцев, полученные в ходе наведения справок, обнадеживают, но… Обухом по голове звучит приговор компьютера в гостеприимном Амстердаме: «в самолет была загружена только часть Ваших вещей и только одно место с оружием…». На пересадку всего 2 часа, хотите – летите дальше, хотите – нет… Летим, и только спиртные пары позволяют немного успокоиться и надеяться на лучшее. Крайне не хочется ни связываться с прокатным оружием, ни ждать в Аруше наш отставший багаж, теряя драгоценные дни, отведенные на охоту. Судя по мониторам в самолете, мы пролетаем непосредственно над горой Килиманджаро и приземляемся в одноименном аэропорту. К удивлению, наше оружие и весь багаж прилетел вместе с нами. Ну, лучше такие приятные неожиданности, чем наоборот… Уже вечер, и мы измучены полетом, но нас ждет респектабельнейший отель в Аруше «The African Tulip» (Африканский Тюльпан). Утром – маленький чартерный перелет непосредственно в первый лагерь, и начало счастья!

В отличии от Намибии, где часто говорят на африкаанс, немецком и немного по-английски, и Камеруна, где из европейских языков преобладает французский, Танзания большую часть своей современной истории являлась английской колонией. Англичане вместе с вышколенной педантичностью и любовью к эстетике, оставили в наследство местному населению и язык общения. Все официанты, торговцы, водители, обслуживающий персонал, говорит на нем вполне сносно, между собой используя суахили. Кстати, сам по себе суахили на поверку оказался совсем несложным, во многом схожим с арабским, на котором брат изъясняется почти свободно. Географически Танзания расположена на восточном побережье континента, на побережье Индийского океана, немного к югу от экватора. Соответственно, зима и лето у них «наоборот» по сравнению с Россией. Нами для поездки был выбран самый сухой период в году: август/сентябрь, дабы не искушать судьбу в отношении обилия насекомых и гадов. С октября здесь начинаются дожди, которые к декабрю превращаются в непрерывные и заканчиваются только в марте. Реально охотиться можно приезжать только начиная с мая, хотя я себе не очень это представляю, учитывая обилие 2-3 метровой травы и другой растительности, очевидно, зеленой в то время года. Столица страны – Дар Эс Салам, расположена непосредственно на побережье, и насчитывает около 6 млн. жителей. Аруша занимает по значению приблизительно третье место. Экономическое положение Танзании, безусловно, уступает ЮАР и Намибии, но, по ощущениям, превосходит Камерун. Здесь больше нераздолбанного до полного безобразия асфальта, автомобильный парк разнообразен и состоит не только из развалюх. Преобладают маленькие грузовички и внедорожники, среди которых лидирует марка Toyota, хотя представлены также Lendrover, Nissan и Mazda. Дорожное движение левостороннее, соответственно, большинство автомобилей – праворукие, хотя и не без исключений. Население, среди которого коренное составляет более 95%, очень приветливо и доброжелательно, русских, как ни странно, знают. Политическое положение весьма стабильно, войн и бандформирований нет.

Организация ведения охоты имеет ряд отличий от Намибии и Камеруна. В частности, в экипаж каждой машины для клиента-охотника, помимо ПиЭйча (РН, от «Professional Hunter» – Профессиональный Охотник), водителя и 1-2 трэкеров (следопытов) обязательно входит «геймскаут» — государственный инспектор, вооруженный раздолбанным автоматом Калашникова, винтовкой М-16 или другой подобной «кочергой» неизвестной страны происхождения. Отстрел каждого животного сопровождается оформлением немыслимого количества документов, которые подписывают 3 стороны: ПиЭйч, клиент и геймскаут, причем последний вписывает туда GPS-координаты точки отстрела. Стрельба с автомобиля официально запрещена законом, за исключением преследования подранка при угрозе его потерять. Отстрел любых самок и самцов с трофейными качествами ниже установленных также запрещен. Кроме того, для большинства животных действует правило: каждый охотник имеет право добыть только одно животное данного вида. Если на месте стрела найдена хотя бы одна капля крови, это является основанием для немедленного закрытии данной лицензии, как бы животное было добыто. Добирать/не добирать – Ваше дело, но деньги с Вас все равно спишут. Охота в темное время суток, когда невозможно установить половую принадлежность и трофейные качества, также противозаконна. Даже хищников на приваде стреляют в той стадии сумерек, когда все необходимое вполне различимо, никак не иначе. Браконьеры случаются, но их очень скоро отлавливают, а законы здесь беспощадные. Вероятно, поэтому здесь сохранилось такое изобилие животных.

Для целей охоты в стране выделено несколько обширных охотничьих территорий, самой крупной из которых является Селус Гейм Резерв (что-то вроде охотничьей резервации). Охотиться можно и в других местах, являющихся землями общего пользования, но только в резервации запрещается селиться людям, и даже строить хоть сколько-нибудь постоянные постройки. Соответственно, все зверье в основном обитает именно там, где его не беспокоят. Загородок нет. Теоретически перед приездом клиента на место должна прибыть специальная команда, которая разобьет лагерь, поставит палатки и займется благоустройством. Но после отъезда заказчика все должно быть убрано до такой степени, что не то, что до последней банки или бумажки, но и трава должна продолжать расти, как и раньше. За этим следят геймскауты, если найдут какое-либо строение, то подожгут, а хозяину угодьев грозят крупные неприятности. Но люди везде приспосабливаются. По прибытии в лагерь, мы обнаружили даже бетонный пол и каменную часть стены в кают-компании (или как назвать помещение с барной стойкой, обеденным столом и местом для аперитивов?). Оказывается, в законе есть «лазейка»: разрешается оставлять постройки, в которых в данный момент проживают люди, необходимые для обеспечения жизнедеятельности угодьев и охраны от браконьеров. А в случае, если перерыв в проживании этого персонала составляет менее 2 месяцев в году, то достаточно у таких построек снести крышу и часть стены. Вот они и снимают крышу только на период дождей, когда жить там невозможно, а пол не долбят. Клиентские же палатки, естественно, убираются. Но и во временных жилищах мы устроились вполне комфортабельно. Здесь все продуманно, от унитаза до душа, не говоря уже про обслуживание. Всякий раз, не успеешь вернуться после трудового дня, как тебе уже несут на подносе мокрое полотенце, охлажденное в холодильнике (что при средней дневной температуре в тени 40-42 градуса совсем не лишнее), чтобы обтереть лицо и руки, а кто-то уже бежит с двумя ведрами нагретой воды к баку над Вашей палаткой.

Типовой распорядок дня начинается с подъема около 5:00, скорого завтрака и отъезда экипажей по заранее согласованным направлениям. Задача – выехать еще потемну, пока прохладно и не достают мухи «ЦЦ», чтобы первые рассветные часы встретить уже в предполагаемых ареалах обитания искомого зверя. Я уже, кажется, писал в моих предыдущих опусах, что «ЦЦ» внешне очень напоминает нашего родного слепня. Только жало у него более приспособлено к прокусыванию толстой кожи африканского зверя, немного покрепче хитиновый покров, позволяющий ему нисколько не страдать даже от сильного прихлопывания ладонью, да еще отработанная техника, благодаря которой он садится и жалит одновременно, а не последовательно. Легкая рубашка или брюки не являются для него преградой. Впрочем, ко всему можно привыкнуть, главное, чтобы не начал жалить непосредственно в момент нажатия на спусковой крючок. Манера нашей охоты практически повторяла камерунскую: трэкер из кузова смотрит вниз и по одному ему известным признакам отличает среди сотен следов и фекалий животных именно те, которые заслуживают внимания, т.е. примерно соответствуют половым и трофейным признакам данного вида и оставлены не более часа назад. Машина тормозит и по температуре фекалий срок давности устанавливается более точно. В случае положительного решения ПиЭйча группа спешивается и начинает преследование или, в случае визуального контакта, скрадывание зверя. Все это, с перерывом на ланч, продолжается до первых сумерек, с которыми машина возвращает всю команду обратно в лагерь, где Вас ждут обмен впечатлениями за аперитивом и поздний обед.

Ланч сам по себе достоин отдельного упоминания. В отличии от Камеруна, где полдник мог происходить «на коленках» с баклажкою еды из термосумки в руках, здесь персонал воспитан, очевидно, еще англичанами. С вытаращенными глазами я в первый день наблюдал, как устанавливается и сервируется по всем правилам хорошей посудой на 2 персоны складной столик и 2 кресла. Здесь СКАТЕРТЬ и в стиль тканевые салфетки! Помимо приготовленной поваром к утру снеди, в специальном ящике полный набор специй, соусов и консервов, а в установленном в кузове холодильнике – охлажденные напитки и спиртное по вашему заказу. Мне очень полюбилась бутылочка холодненького сухого белого вина: и жажду утоляет, и потом ходить по жаре не мешает, и… в общем, русских традиций никто не отменял. Обычно старались совместить ланч под тенью какого-либо дерева с самым жарким временем дня, когда и все животные все равно тоже не высовываются. Если удастся, можно после такого полдника даже вздремнуть часок – все по желанию клиента. Можно получить ланч и в самом лагере, если тактически выгодно вторую половину дня охотиться по другую сторону от него. Ну, или… в общем, тут Вы – заказчик и хозяин своего времени.

С эпидемиологической точки зрения все сложилось удачно: сухое время года себя оправдало. Малярией заболел только один из наших геймскаутов (Антону пришлось ездить в итоге за заменой на их стационарный пост) и один из трэкеров. Мы же изначально уговорились не травить себя химическими антималярийными препаратами (не дающими, кстати, 100% гарантии), а пойти по пути приема натуральных, более привычных нам, продуктов. Способ этот заключается в непрерывном содержании в крови не менее 0,4 промиле алкоголя. Комаров, правда, никто не видел, но, слава Богу, никто из нас и не заболел. Самое сложное – не перейти грань в отношении приема спиртного в дневное время, иначе ходить тяжеловато. Основную проблему в плане здоровья создавала нестабильная работа кишечника. Отравлений не было, поскольку даже зубы чистили, используя воду только из бутылок, а не обеззараженную из реки, которой мылись. Но, очевидно, либо сама вода для приготовления пищи, либо состав микроэлементов в ней, отличен от привычного, во всяком случае в первое время проблемы со «стулом» были у всех нас весьма очевидными. Через пару недель если не консистенция, то по крайней мере периодичность приобрела более или менее приемлемую регулярность, и опасность конфуза вследствие собственного выстрела существенно снизилась. Акклиматизация, так или иначе, завершилась, и это не могло не радовать. Помимо ЦЦ и комаров, среди насекомых паразитов представлена мошка, довольно противная скорее своей надоедливостью, чем болью от укусов. Среди змей самой опасной является черная и зеленая мамба, укус которой смертелен, если не принять меры немедленно. Один из трэкеров постоянно носит в кармане баночку с каким-то местным народным снадобьем, которое предполагается втирать в рану от укуса, но, к счастью, испытать его не пришлось. Черную мамбу я видел дважды, причем второй раз довольно крупную, длиной более 2 м. Особенностью данного вида является способность прыгать на жертву или предполагаемого обидчика. В общем, всегда полезно смотреть под ноги и на ближайшие ветки.

Итак, кого же мы там охотили? Я ставил для себя задачу в виде черного баффоло, льва, бегемота и сейбла, возможно, еще крокодила. Максим хотел леопарда, баффоло, сейбла, крокодила и слона. Антон – леопарда, льва, баффоло, сейбла, крокодила и роана. Ну, и там уж как сложится, если кому что-то понравится из мелочи. Поскольку все хотели «кошек», а они, по заверениям, более «зачетны» на континентальной части, начали мы именно оттуда. С чего начинается охота на кошек? Правильно: с устройства привады. Это в детских книжках лев является благородным хищником, а гиена – гнусным падальщиком. На самом деле, все едят здесь ровно одно и то же, разница только в том, что каждый из них имеет разные возможности достать еду. Приваду для гиены вешают на дерево совсем низко над землей, для льва – повыше, чтобы гиены не смогли ее достать, но в то же время чтобы она оказалась недоступной с самого дерева, где как раз привязывают приваду для леопарда. Сверху мясо обвешивают ветками, желательно колючими, чтобы до нее не добрались грифы, которые уже тут как тут. Потом очерчивают большой круг, волоча вонючие кишки с кровью, чтобы оставить пахучий след на земле, где потенциально вероятен проход хищника. Ну, радиусом километров 3-5. А дальше – ждать, охотиться себе на других зверей, да каждое утро проверять свою приваду на предмет ночных посещений. Если повезет, и по следам определят, что приходил крупный самец, делаем засидку, и – дальше нам уже все знакомо. Каждому охотнику, дабы добыть одну кошку за 7-10 дней, надо сделать в среднем 3-4 привады. Мы для того, чтобы не убивать по полдня на осмотр всех привад, включая не лежащие на запланированном на сегодня пути следования, наняли четвертую машину с обслугой, и это оказалось мудрым решением. Но для начала, чтобы подготовить такое количество привад, нужно настрелять неимоверное количество мяса, а это, учитывая, что один хороший лев съедает за один присест целиком большого бородавочника, половину крупной антилопы или зебры, либо четверть баффоло, а также описанные выше законодательные ограничения по отстрелу животных, — весьма непростая задача!

Помимо всего прочего, в первый же день нас накормили… макаронами с говядиной. Полагаю, это как минимум, либо традиция, либо так было задумано, чтобы потрепать для начала клиентам нервы и побудить их на добычу дикого мяса. Действительно, хотелось дичи, и первое, что я сделал, это – промазал по стоячему дайкеру с 60 м! В принципе, у меня уже есть трофеи обоих дайкеров (красного и зеленого), но очень хотелось дичи, да и на приваду (хотя какая привада из дайкера весом 15-20 кг от силы?) что-то надо было добывать, время пошло на отсчет. Тем не менее, промазал самым бессовестным образом, 3 раза по одному и тому же дайкеру (продолжал, естественно, по скачущему). Потом понял свою ошибку и немедленно «подкорректировал зрение». Дальше пошло лучше. Хартебист Лихтенштейна стоял «во фронт» ко мне и глядя подозрительно (и не без оснований, учитывая мои намерения) в мою сторону. Укрывшись за среднего размера термитником (между собой мы звали их «муравейниками», я выцелил то место, где сходятся ключицы. С силой интеллекта 416 RIGBY трудно поспорить, и в данном случае удара 400-грановой пули «Tripple-Shock» хватило, чтобы опрокинуть 250-килограммового быка строго вдоль через копчик на спину. Пройдя все тело вдоль, пуля, раскрывшись характерным «+», остановилась под кожей в задней части. Наконец-то новенький ствол приобретенного специально для этой охоты орудия JOHANNSEN помазан свежей кровушкой, и дело пошло. У меня есть первая привада.

Сейбла я искал долго, все не складывалось. То одна коричневая молодежь без вожделенного черного самца, то куду, которого стрелять на подкорковом уровне не хотелось, то хартебисты, которых я теперь не имел права стрелять, выстраивались, как на парад, в 20-60 м… Насмотрелся и на слонов, и на жирафов. Единственный саблерогий одиночка с шикарными трофейными качествами, на которого наткнулись спозаранку почти в упор, удрал лихим галопом раньше, чем я успел дослать патрон в патронник. Наконец, после очередного ленча, мой ПиЭйч засекает в бинокль перемещающееся в кустах стадо, замыкает которое искомый красавец. Непрерывно мониторя положение голов всех особей, мелкими перебежками и переползаниями удается сократить дистанцию метров до 150 и, схоронившись за одиноко торчащим посреди поля кустом, … приходится отказаться от выстрела. Уже удалось отдышаться, однако животные продолжают смещаться влево, причем бык все время наполовину скрыт мелкими деревьями, способными сделать рикошет. Но самое главное, что звери чувствуют себя относительно спокойно и смещаются в плановом порядке. Это хорошо, далеко не уйдут. Когда последняя голова скрывается из виду, продолжаем подкрадываться в ту сторону, от кустика – к кустику, от деревца – к деревцу. Следом за нами крадутся трекер и геймскаут. Такие подходы к этому стаду, с пробными вскидками, повторяются уже 3 или 4 раза, но все что-то не срастается. Наконец сэйблы вышли почти на открытое, и Поль (так зовут моего ПиЭйча) спешно выставляет треногу справа от куста. Они очень ловко это делают, многократно отрепетированным движением, занимающим долю секунды: передняя опора по инерции вылетает вперед и упирается в землю в заранее предопределенной точке, а обе задних тут же втыкаются слева и справа от меня, образуя с первой совершенно правильный треугольник. Пока цевье успевает коснуться опоры, до уха долетает шепот «Стреляй самого правого, стоит боком». «Циркл-дот» моего сваровского вывернут на «х6» и упирается в плечо красавца, пока большой палец правой руки снимает непослушный новенький маузеровский затвор с предохранителя. Самки уже повернули головы в нашу сторону, но черныш пока не шевелится, и… грохот разрывает безмятежность этого дня. Час назад, сидя за столом напротив друг друга, я пытался подшутить над Полем, используя свой чудовищный английский: «Если я вдруг сейчас увижу за твоей спиной льва, я должен буду стрелять немедленно?», — «Да, и очень быстро», — был его незамедлительный ответ, и мне стало тогда неловко, что шутка не удалась. Позже мы с этим разобрались, у парня нормальное чувство юмора, просто требовалось время, чтобы нам привыкнуть друг к другу. А сейчас… сейчас я видел убегающее стадо, и видел какое-то движение на земле, в том месте, где только что стоял мой сейбл, и мы бежали с Полем к этому месту. МОЙ сейбл! Вот он лежит, закинув красивые саблевидные рога далеко за спину, я слышу его последний хриплый вздох, и… мне его жалко. Я охотник до мозга костей, и я сам перестану жить в тот последний для меня момент, когда я не смогу по какой-то причине охотиться, и ради этой охоты я сюда приехал, а не для того, чтобы утирать слезы уголком платочка, но порой какой-то комок подкатывает к горлу, и я понимаю, что это какой-то жуткий парадокс из Капричоса Гойи. Просто реально очень красивый зверь лежит передо мной поверженным, и буквально вся его прожитая жизнь пролетает у меня в голове. И это ощущение останется со мной навсегда: гордость, жалость, усталость, счастье и торжество сливаются воедино. Пуля прошла навылет точно в нужном месте, и хорошо, что он не мучался. Дальномер показывает до «нашего» куста 162 м, и трекеры начинают работать над кейпом моего трофея. У меня есть теперь и вторая привада.

Первого баффоло мы нашли неожиданно. В конце очередного дня, уже после 18:00 (а темнеет здесь ровно в 19:00, причем, как и во всей Африке, в течение каких-нибудь 10-15 минут между ясным днем и полной темнотой, как будто кто-то невидимый щелкает выключателем). Я привычно фотографирую колючки для моей коллекции, и тут Поль характерным тройным стуком по кабине водителя заставляет его немедленно остановить машину и заглушить мотор. После нескольких попыток показать мне, где конкретно он заметил под кустом буйвола, это наконец ему удается. Я срочно меняю в обойме патроны на более тяжелые 450-грановые «Norma PH», поставив двумя последними солиды на всякий случай. Знаете, как следует поступить для того, чтобы судьба предоставила Вам самый неудобный ракурс для стрельбы и самую, что ни на есть, неожиданную ситуацию? Очень просто: надо в подробностях и деталях обсмаковать в уме все без исключения удобные положения для стрельбы и ракурсы. На деле всегда окажется совершенно отличающийся от них, никак не прогнозируемый ракурс. Именно так я и поступил, пока мы, крадучись и переползая, смещались с Полем под ветер. Как фоновый рисунок на экране, перед глазами стоит картинка с коробки от патронов, где у баффоло сердце, а где легкие, и в какую точку лучше целиться в фас, а в какую – в профиль. Вместо того, чтобы повертеть у себя в башке его объемную виртуальную модель, я занят мысленным самолюбованием от предстоящей красивой вскидки и меткого выстрела. Щаззз… Когда мы наконец позволяем себе очень медленно выпрямиться, стоя вдвоем за деревцом толщиной с мою руку, мне наконец удается разглядеть это… стадо. Большинство лежит, сбившись в кучу, посередине один стоит и жрет траву так, что даже мне отсюда слышно, как у него трещит за ушами. Мелкие ветки не дают моей «лейке» замерить дистанцию, передаю ее Полю, чтобы он померил через тот прогал, через который он уже 7 минут непрерывно разглядывает стадо в свой бинокль. «185 метров, будешь стрелять?». Дальше сплошное открытое пространство, да и для меня это не дистанция, единственное, что не понятно – насколько брать превышение для этой незнакомой для меня пули? 20 см? 25? «Хороший бык лежит вторым слева, но не спеши, его наполовину закрывает другой». Тренога на этот раз выставлена очень медленно и аккуратно, как в замедленной съемке. БАААХ! Второй патрон уже в патроннике, но Поль почти орет: «Не стреляй!», т.к. стадо все одновременно вскочило и заметалось, не понять, кто где… Они отбегают на край поля с встают плотной группой в круг, постояв так и повтягивая воздух и попрядая ушами, вдруг срываются и улепетывают в лес. Идем к месту стрела на разбор полетов, нас догоняют трекер с геймскаутом. Находим место, где вскочил левый край, и я меряю до нашего дерева: 122 м… это дистанция практически прямого выстрела. Говорю об этом ПиЭйчу, он только пожимает плечами. Очевидно, пуля ушла выше холки лежащего быка, но мы все же находим след стада и двигаемся по нему, мой «Сваровский» на «х1» и карабин на предохранителе, нервы на взводе, пот градом, дыхалка в климаксе. Идем по лесу, переворачивая каждую травинку, крови нет, но все равно. Километра через 3, метнувшись справа, чуть не вгоняют нас в ступор хартебисты. Но, вскинув в том направлении бинокль, Поль различает и несколько черных тел. Это наше стадо, очевидно, махнув по лесу километров пять (для них это, как для бешеной собаки, не крюк), параллельным с нами курсом возвращается опять на поле. Пригнувшись, смещаемся на их траекторию и через какое-то время оказываемся опять за крайними кустами. Почему-то вспомнился фильм «День сурка», только теперь уже 18:45, деревце перед нами не толще швабры и тот же самый буйвол не лежит, а стоит к нам вполоборота и глядит совсем без отеческой любви и ласки. Дистанция примерно та же, но мерить некогда, небо уже сереет. Навожу точно в плечо, но пока снимаю с предохранителя, стадо неожиданно, как говорят на флоте, делает «поворот все вдруг», и мой выстрел гремит точно в тот момент, когда и мой подопечный, мелькнув лощеным боком, показывает мне хвост. Делаем зарубку на дереве, чтобы разыскать это место завтра, и двигаем к машине. Через несколько минут темнота сгущается настолько, что не видно собственных ног, хочу надеяться, что трэкер знает, куда идет, и медленно плетусь следом, чувствуя, как сердце зашкаливает, не в силах гонять обезвоженную кровь, а легкие судорожно хватают сухой, все еще горячий, воздух. Как назло, нитроглицерин и валидол остались в моем маленьком рюкзачке в машине. Но вроде обошлось, вот машина осветила нас фарами, и я наконец выливаю себе прямо на макушку с полбутыли холодной воды, а остальную половину засасываю внутрь. Сразу полегчало. А когда накатил еще и грамм 50 рому из фляжки, отпустило совсем.

Утром мы снова на месте. Следы баффоло идут ровно, но замечаем копающихся в чем-то своем бородавочников. Позавчера я смазал по одному, едва справившись с желанием убежать, вместо выстрела по нему, в ближайшие кустики (как здесь говорят «посетить мой офис»). Но сегодня с животом все в порядке, и я решаю проверить верность прицела, а заодно и работу новой пули. К тому же один из свинтусов более, чем трофейный. Он стоит ко мне рылом вдоль на противоположном склоне низинки, и я посылаю пулю ему в начало лопатки. Попадание всем очевидно, но он, хоть и скособочено, но лихо и бодро убегает влево метров на 200 и благополучно затаивается в кустарнике. Я в полном недоумении наблюдаю эту картину, не веря своим глазам. Потом мы подкрадываемся к кустам и уже вторым поперечным выстрелом в плечо кладу его, наконец, на месте. Первая пуля, войдя под острым углом, сорвала участок кожи вместе с мясом и, оголив кость лопатки в ране длиной 15 и шириной 3 см, вышла навылет из противоположной ягодицы, оставив маленькую дырочку. Что-то я в этом супе не пойму: или 450-грановая пуля работает странно, или одно из двух… Ну, по крайней мере, у меня теперь есть третья привада. А ведь на первую уже приходила львица! Поль считает, что утром, вернувшись к своим, она непременно принесет на усах и запах мяса. После этого, завтра самец, если он есть, обязательно последует за ней, чтобы поглядеть, что она нашла. Быстро разобрав кабанчика, закидываем его в кузов и договариваемся с водителем о плане дальнейших действий, а сами идем дальше по следу баффоло. Прошарахавшись почти до полудня, исследовали весь ночной путь стада, и по полному отсутствию крови и спокойным следам понимаем, что и первый, и второй мои вчерашние выстрелы были чистым промахом.

Забегая вперед, скажу, что я и в третий раз ходил в лес за баффоло. И даже добыл его. Но это было уже на второй базе, в Селусе. В этот день хождение по жаре успело поднадоесть и, введенный в негативное расположение духа двумя предыдущими, совершенно безрезультативными, я решил «переменить фишку», «сломать масть», «провести судьбу», или как это еще называется. Обманутый образом антонового ПиЭйча Филиппа, ежедневно носящего шорты, я решил последовать его примеру, оставив свои легкие хлопковые брюки с удобными завязками внизу, позволяющие не запускать насекомых под штанины, в палатке. Опыт предыдущих дней говорил мне о том, что этот фокус имеет право на жизнь, если не лезть в колючий кустарник, а телу будет хоть немного, но прохладнее. Неминуемое наказание пришло ко мне тут же. Рано утром, наткнувшись на свежий ход стада, мы незамедлительно спешились и приступили к троплению. Следы вскоре привели нас в такие дремучие заросли, которые простыми словами описать невозможно. Следует упомянуть, что неколючих растений в Африке практически не существует: от жесткой травы до древовидных до 4-5 м высотой кактусов – все пытаются защищаться. Разница заключается только в длине и форме колючек, от 1 до 20 см и от прямых, как стрела, до загнутых внутрь, как рыболовные крючки. А теперь представьте себе несколько квадратных километров этой, без преувеличения, адской смеси, пронизанной еще и лианами. Если кто-то служил в армии, то много рядов колючей проволоки, развешенной и набросанной спиралями вперемешку с «путанкой» дадут лишь облегченное представление. Во всем этом, конечно, есть оставленные буйволами ходы. Тоннели, зачастую вновь смыкающиеся за их спиной, они раздвигают своим мощным корпусом, которому, благодаря плотной коже толщиной более сантиметра, колючки не доставляют серьезных проблем. Мне же со своими голыми коленками продираться оказалось, мягко говоря, несколько некомфортно. К тому же, нашей задачей было продвигаться максимально скрытно и бесшумно, поэтому даже материться приходилось про себя. Разумеется, забираясь в такую хрень, баффоло имели целью отсечь возможное преследование и, сделав хороший маневр внутри чащи, они легли в теньке на ветер, и поэтому, несмотря на все наши старания, прекрасно «срисовали» наш запах. Пришлось удовольствоваться звуком спешно удаляющегося стада и следовать за ним до выхода из зарослей. Если сказать, что кожа на моих ногах после этой экзекуции практически свисала лохмотьями – это значит ни чего не сказать. Но надо было идти дальше. Через несколько часов Поль наконец засек в бинокль следующую лежку. На этот раз она располагалась почти на открытом месте на краю небольших кустиков. Но беда заключалась в том, что с наветренной стороны площадку окружало 300-400 м совершенно открытого пространства, а единственное направление, где был шанс скрытно подобраться, являлось наветренным. Мы перевидели к этому дню уже не одно стадо, и не в каждом присутствовали разрешенные к отстрелу быки, а тут даже в бинокль невозможно с полной уверенностью идентифицировать лежащие вповалку особи. Решили, столь же скрытно отойдя, принять ланч и вернуться уже ко времени предполагаемого вечернего марша животных. Либо ветер к тому моменту может перемениться, либо стадо начнет перемещаться и нам удастся его перехватить в более удобной для нас местности. Однако, вернувшись, стада мы не обнаружили, — очевидно, что-то побудило их подняться раньше ожидаемого. Впрочем, судя по следам, ведут они себя спокойно. К тому же, наконец, проявился отпечаток довольно крупного самца, что вселяло надежду. Началась очередная серия тропления. Опущу лишние подробности, в т.ч. как мы едва не наткнулись, вывалившись из-за куста, на другое стадо, двигавшееся на объединение с нашим. Но не могу не упомянуть про финальную часть. Достигнув визуального контакта с медленно перемещающимся среди редких деревьев стадом, Поль непрерывно занимается биноклеванием, пытаясь отыскать нужного быка. Он рискует своей лицензией, и его можно понять, для меня же это продолжение мучений. В засушливый период здесь, как и в Камеруне, принято поджигать сухую траву, которая, выгорая, оставляет торчащие из земли, как карандаши, острые обгорелые сверху стебли, наподобие тростника. Под пеплом также немало несгоревших колючих веток, нападавших с деревьев. Моим едва начавшим подсыхать коленкам приходит новое испытание: мы должны ползти от одного муравейника к другому, немедленно замирая, если какая-либо ближайшая корова поднимает от земли голову. В итоге Поль заявляет, что он таки не может достоверно кого-либо разглядеть среди деревьев с такой дистанции, и нам приходится отползти обратно и, совершив марш-бросок с большим охватом, зайти на ветер впереди смещающихся буйволов. Не знаю, как не выскочило сердце, но мы сделали и это. Вот они уже появляются впереди между деревьями, спокойно пощипывая зеленые кустики свежей травы, торчащие уже из пепла, метров 120, вот 100… Карабин уже на треноге, и тут я боковым зрением замечаю выкатившуюся из кустов слева в 60 м парочку. Поль глядит вперед, и я шепотом обращаю его внимание на тех, что теперь ближе и сбоку. Переведя бинокль на них, он немедленно дает команду стрелять. Ближний бык до середины корпуса скрыт от меня пригорком, поэтому выцеливаю по самому обрезу земли, в середину плеча, где у него геометрический центр легких в этом ракурсе. После выстрела на этом месте огромный столб пыли и пепла, в котором кувыркается что-то серое. «Стреляй еще!». Мгновенно перекинув «Сваровского на «х1», стреляю в это серое еще 2 раза, после чего стадо наконец понимает, откуда шум, и уходит, а Поль командует задробить стрельбу, мы вдвоем бежим к месту стрела и он несколько раз одергивает меня, чтобы я не высовывался впереди него. Теперь, вбежав на пригорок, я вижу поверженную махину, готов. Как оказалось, попал я единственным первым выстрелом, а остальные, на пике адреналина, ушли «в ту степь».

Между тем, в первом лагере, как я уже упомянул, на первую приваду стала приходить львица, и за неимением другого мяса было принято решение срочно перевесить туда сейбла из второй привады, т.к. хартебиста она уже благополучно слопала. Приехав туда около 17:00 с вонючей приманкой в кузове, мы только едва успели ее повесить, как обнаружили, что мы уже не одни. Львица лежала в кустах и ждала, пока мы уйдем. Очевидно, голод — не тетка, и мне удалось с удовольствием нафотографироваться дикого зверя в естественных условиях метров с 15, хотя и из кузова. Однако, нам нужно было удостовериться, что план Поля сработает и самка притащит сегодня за собой «хвост» в виде голодного самца. Поэтому следующим утром моя команда прибыла на место раньше обычного, и со всеми предосторожностями машина пошла в объезд вокруг привады. Пешком не имело смысла, поскольку из-за травы разглядеть кого-либо с малой высоты малореально в это время. И действительно, в 100 м от привады мы увидели сначала вставшую из-под куста вчерашнюю матерую львицу, а потом и вскочившего с рыком хозяина. Оба мгновенно ретировались, но теперь мы знали главное: ЛЕВ ЕСТЬ! И он не может не есть… Проблема оставалась одна: нет нового мяса для привады. Конечно, все концессионеры делились между собой, но напряженка наблюдалась у всех. Часть моего сейбла сожрал уже леопард на приваде у Антона, и он готов был в благодарность выделить свежую лопатку своего хартебиста, хоть это льву на один зуб, но явное «н.з. для поддержания штанов». Так или иначе, договорились срочно рвануть за повешенным вчера моим бородавочником, а по дороге стрелять все, что еще осталось можно, вне зависимости от того, нужен мне трофей, или нет. Из-за длинных концов дороги получилось так, что успели только перевесить свинтуса на «львиное» место и построить засидку, как пора было уже садиться в нее. Засидку здесь устраивают прямо на земле метрах в 40-70 от привады, сообразуясь с ветром, визуальным контактом с привадой и привычными зверю естественными объектами, под которые предстоит маскироваться. Вкапывают колья в землю, привязывают к ним поперечины, которые уже в свою очередь обносят высокой сухой травой, крепя ее в виде мата. Получается квадратное сооружение без крыши с двумя бойницами в сторону привады, перед которой в секторе обстрела вычищают все ветки и даже травинки, дабы исключить случайное отклонение пули. Охотник и ПиЭйч сидят внутри на обеденных креслах и стараются не дышать, с собой даже пустые бутылки из-под воды для… ну, Вы понимаете, если приспичит. Машина подвозит непосредственно ко входу таким образом, чтобы с подножки можно было ступить прямо внутрь постройки и затворить дверь еще одним травяным матом, подвязанным типа калитки. Главное – не дать собственный след. Все было сделано в лучшем виде, но до полной темноты так никто и не явился. Вероятно, львы все же расстроились после утренней вынужденной пробежки, а может, повлияло полнолуние. Нас забирают тем же порядком, каким и приехали, и, оставив все, как есть, убираемся восвояси, чтобы немного поспать и забрать обещанную Антоном лопатку, на всякий случай. Я спрашиваю: «Ведь, когда нас привезут под утро, львы услышат автомобиль и уйдут?», — «Да, они уйдут, но недалеко, если не шуметь и не глушить мотор, но машина уйдет, и они вернутся». Действительно, только смолк глухой говорок дизеля, как я почувствовал, что кто-то есть неподалеку. Под утро луны уже нет, и, хотя привада размещена очень грамотно, на фоне открытого места, где светать будет в первую очередь, пока еще темно, хоть глаз выколи. Но слышно очень хорошо. Слышно каждый шаг умной кошки. Вот он подошел к приваде. Почему «ОН», Вы спросите? А Вы слышали когда-нибудь этот низкий рык, идущий как бы из недра Вселенной, проникающий до мозга костей? Невольно всплывает в памяти озвученная Хемингуэем сомалийская поговорка, которая гласит, что «Храбрый человек 3 раза в жизни пугается льва: когда впервые увидит его след, когда впервые услышит его рычание, и когда впервые встретится с ним». След я видел, и он, по сравнению с медвежьим, меня, как ни странно, не испугал. Рык… Не назвал бы это собственно страхом, но есть в нем нечто завораживающее, заставляющее подняться дыбом волосы на затылке и затрепетать что-то в бронхах. Царь зверей – есть царь зверей. Один громкий, протяжный и глубокий, и сразу несколько коротких прерывистых. Вот он потянулся и, встав на задние лапы, передними ухватился за мясо, дерево затрещало натужено. Вот он оторвал кусок от бородавочника и ест, не переставая ворчать. А вот, в 20 м правее нашего шалаша, львица пытается приблизиться, ее рычание совсем с другой интонацией, скорее демонстрирующей, чем хозяйской. Третий рык слева метрах в 100, но зверь ближе подойти не решается. Тут же грозный рык в ответ, останавливающий ее: мяса здесь немного и на всех не хватит! Так продолжается несколько раз, я слышу, как трещат кости бородавочника под мощными клыками. Ну где же хоть малейший проблеск рассвета?! Глаза привыкли к темноте, но все равно различимы только контуры, а под деревом с привадой пока тень. Даже великолепный засидочный «Цейсс» с 56-й трубой не спасает положения. Львица беснуется, понимая, что мясо сейчас закончится, и она голодна. Она бегает справа от шалаша взад и вперед, но в какой-то момент замолкает, и я слышу ее шаги и дыхание у себя за спиной. И тут я соображаю: В КУЗОВЕ ЛЕЖАЛО МЯСО! Та самая лопатка, наше «н.з.». И она его УЧУЯЛА. Скорее всего, пара капель крови вытекла и капнула в траву, пока мы вылезали, и этого ей достаточно: прошло-то всего ничего. Во всяком случае, ее разочарованный рык в том месте, где был правый борт кузова в момент нашей высадки с левого, заставляет Поля потянуться к своему карабину. Мой давно снят с предохранителя, но он торчит в амбразуру, направленный в противоположную сторону. С ужасом понимаю, что если, предположим, наш трэкер, подававший нам что-то и ступивший при этом под дверью в шалаш на землю, перед этим в темноте случайно наступил в кузове на мясо… Но обошлось. Вскоре львы удаляются, один спокойно-ворчливый, другой недовольно-взвинченный, третьего теперь не слышно. Сереет. Пытаюсь разглядеть в прицел, что осталось от привады, и вижу какое-то движение. Поль шепчет «леопард, самка». Когда голова появляется между ветками, теперь и я могу уже разглядеть. Взобравшись на ветку, на которой висят остатки привады, большая кошка пытается подтащить их к себе поближе лапой. С урчанием глодает кости. То с одной стороны, то с другой. Потом, спрыгнув вниз, подскакивает и, уцепившись за импровизированные качели, старается отгрызть чего-нибудь снизу. Но в конечном итоге, когда я уже, налюбовавшись, могу пересчитать даже пятнышки на шкуре, уходит и она. Что делать? Львы полуголодные, а серьезного мяса больше нет, как их затормозить, ведь наверняка недалеко ушли, лежат где-нибудь неподалеку… Даем шепотом по рации команду трэкеру потихоньку подъехать и освежить приваду нашей лопаткой: а вдруг? Наш последний шанс, не факт, что до вечера кого-то удастся застрелить. Все делается, как намечено, но тщетно. Полностью рассвело, дальше сидеть бессмысленно. Поль потихоньку оглядывает местность вокруг засидки в бинокль поверх стен, встав в своем кресле в полный рост. «Львы рядом, их стронула машина, но они спокойны, я их видел вон там…». Машина приходит опять, на этот раз за нами, и я разряжаю карабин. Отъезжаем от нашего хлипкого убежища метров на 200, и тут трекер начинает тараторить что-то ПиЭйчу на суахили. Гляжу, куда он показывает рукой, и мы вместе любуемся отдыхающей самкой леопарда. Потом Поль говорит: «Гляди левее, вон, под деревом, наши львы». После второго уточнения, под каким именно деревом, действительно, вижу. Дальномер показывает 160 м, голова начинает отщелкивать варианты, как арифмометр: мяса нет; и вряд ли будет; уйдут; дистанция для стрельбы; не упустить…. Я: «Будем стрелять?», — Поль: «С машины нельзя стрелять». «Я не говорю, что с машины, слезем и я буду стрелять», — «Вон кусты на полдистанции, но они увидят, и уйдут, — надо спятиться машиной и там слезть». Чувствую, что Поль не уверен в моем выстреле и ему не улыбается добор подранка льва. Тем временем замечаю, что львы уже обратили на нас внимание. «Мы будем стрелять, или нет? Сейчас? Или они уйдут!», — «Ты хочешь стрелять?». «Да, я готов стрелять», — «О’кей». Мы сползаем с противоположного от львов борта и делаем несколько шагов в проекции машины по направлении к ним. Я вижу, что львица поднялась с сделала несколько шагов в сторону, а лев поднял голову. Тренога уже передо мной, и я упираю выкрученный аж на «х12» цейсс ему в лопатку. Лежит головой от меня на некрутом подъеме и уже открыл прищуренные против встающего солнца глаза. Все движения на полном автоматизме, я сам не заметил, как мой правый локоть примостился на любезно подставленном для большей стабильности локтевом сгибе Поля, и, пока прицел не подпрыгнул от отдачи, я успеваю заметить, как пробежала при попадании волна по лоснящейся шкуре, и большая кошка со страшным рыком подскочила на месте, изгибаясь. «Бежим, стреляй еще!», — Поль хватает свой карабин из рук трэкера, и мы бежим, и я пытаюсь поймать на бегу в перекрестье убегающего льва, но, несмотря на выкрученную в «х3» кратность, это не удается. Тут нас настигает наш автомобиль, и Поль орет «Залезай». Я вскакиваю на ходу в кузов, на автопилоте скидываю «Цейс» на сиденье и пристегиваю «Сваровского» в положении «х1», что занимает долю секунды, пока я смотрю на львицу, она стоит в замешательстве в 2 м от траектории, а лев бежит влево, уже дальше ее. Но теперь, двумя глазами, мне легче. Пуля взрывает фонтанчик пыли прямо у него перед мордой, и он, развернувшись, бежит уже прямо на нас. Другой выстрел вижу, что зацепил слегка, скорее всего, по лапе, и он опять изменил направление, теперь вправо, в сторону от львицы, которая, застыв на том же месте, переводит взгляд то на нас, то на льва. Машина подпрыгивает на кочках, и пуля делает фонтанчик у него над головой. «Мимо, высоко бьешь!», — «Вижу». Кусты близко, но по сухому щелчку бойка понимаю, что магазин пуст, выхватываю с пояса еще 2 патрона, один вкидываю рукой в патронник и, захлопнув затвор, на этот раз прицеливаюсь тщательнее, успевая заметить кровавую пену, падающую с губ лохматого красавца, и… после этого выстрела он наконец останавливается, и одновременно с потоком крови из пасти заваливается на правый бок. Я соскакиваю одновременно с Полем метрах в 10 и смещаюсь, вложившись. «Смотри за львицей», — бросает ПиЭйч трэкеру, сам не отводя глаз от лежащего льва и направив в него ствол. «Не стреляй», — «Я и не стреляю, только страхую», — отвечаю я. Очевидно, что готов, но Поль и трэкер на всякий случай петров с 5-ти кидают по деревяшке, чтобы убедиться в отсутствии реакции. И только потом мы подходим и Поль жмет мне руку, а я обнимаю его. Первая пуля, войдя точно за левую лопатку, пробила легкое и уничтожила середину сердца, вторая пробила обе лопатки поперек, зацепив, естественно, и легкие. Мощный зверь. Старый и… красивый. В лагере была встреча. Машину предварительно специально украсили ветками, мне на голову сплели специальную корону, правила обязывают. На подъезде добывший льва стреляет в воздух 2 раза, леопарда – 1 раз. Весь лагерь высыпает в полном составе и пляшет, непрерывно исполняя песню-кричалку «Кабуби, кабуби-кабуби, кабуби, кабуби-кабуби…» и т.д. Я спрашивал потом Поля, что означает это слово. «Это не на суахили. Это полулегендарное, полумифическое имя большого охотника, некогда победившего льва. Но теперь это имя нарицательное, ни чего конкретного не означает. Просто это само по себе льется из души, ни чего другого от восхищения высказать невозможно…». Вот такой вот народ, такая история… По вкусу сердце льва похоже на любое другое сердце, но хочется думать, что что-то новое оно для меня привнесло. Царь, как-никак… хоть и зверей.

Были еще и другие звери. Антон и Максим взяли по леопарду, но нужен был еще лев для Антона, и охота продолжалась. Поэтому у меня еще гну «Ньяса» с красивым белым пятном на переносице, горная зебра, бушбок и великолепной красоты местная импала, намного более изящный бычок по сравнению даже с намибийским, не говоря уже про камерунского, но с куда более непропорционально красивыми рогами. Интересно получилось с гну, которого пришлось стрелять с дистанции около 200 м, причем 5 раз, после каждого из которых он, пошатываясь, делал еще 2-3 шага, при 4 смертельных попаданиях в плечо с разлетом пуль 5-6 см одна от другой. Однако, из больших зверей у меня еще оставался бегемот. На второй базе, расположенной прямо на берегу широченной реки с гнездящимися на пальмах пеликанами, их было. На первый взгляд, бери да стреляй любого без проблем. Но, к удивлению, сколько дней мы ни пытались высмотреть достойного самца среди десятков самок и молодежи, болтающихся в воде, так ни одного и не высмотрели. Складывалось впечатление об подвыбитом хозяйстве. Однако, как выяснилось позже, я ошибался. Судя по числу старых и новых шрамов на шкуре моего подопечного, соперников у него хватает, просто не желают мужики окрашивать воду красненьким после поединков, дабы не раззадоривать крокодилов, и залечивают раны в кустах на берегу, пока их подруги прохлаждаются в водах реки. Ух, как же я им завидовал в жаркий африканский полдень, с каким удовольствием поплавал бы и понырял, разгребая руками мутноватую воду, обтекающую распаленное тело и несущую в себе живительную прохладу! Однако, в последний день перед отъездом, вконец отчаявшись и собираясь было уже удалиться с горя на ланч, слышу очередную тарабарщину, сопровождаемую жестами, со стороны молодого помощника моего трэкера. Показывает куда-то в сторону кустов, и мой Поль напрягается. Было-разрядившись, снова досылаю патрон в патронник, и начинаем подкрадываться. Через некоторое время и я различаю в кустах некоторое движение. Первый бегемот, развернувшись, ложится отдыхать под куст, другой, судя по колышущейся растительности, сомкнувшейся следом за его чреслом, удаляется, чтобы прилечь неподалеку. Крайний куст, который отделяет теперь нас от лежебоки, растет в 5-6 м от его лежки. Но морда в траве, а гениталии под телом, поэтому определить половую принадлежность, не говоря уже про трофейные качества, скрытые в его закрытом рту, более, чем затруднительно. Мой ПиЭйч минут 40 непрерывно разглядывает его в упор в 10-кратный «Сваровский», и не может прийти к решению. Очевидно, придется либо ждать здесь до вечера, пока поросенок выспится, или, с риском 10/90, пытаться стрелять напуганного с подъема. В конце концов, спятившись повыше на муравейник, Поль принимает решение: «Ты его видишь?», — «Да, я вижу его глаза и часть морды». «Тогда стреляй», — «Точно, я могу стрелять?», — ошарашено переспрашиваю я, впервые видя неуверенность в глазах моего профи. «Да». И тут я забыл про все на свете. Точнее, я забыл про одну вещь, но самую главную в данной ситуации. Я забыл про «ближний ноль». Вместо того, чтобы на этой дистанции целить выше предполагаемой точки попадания на размер высоты установки прицела над стволом, я целю почти на столько же ниже, с учетом пристрелки на 100 м. Выстрел сливается с ревом подскочившего зверя весом и размерами с легкий танк. Вижу кровь на разинутой, как чемодан, пасти, но не успеваю добавить вторым выстрелом, когда он, с треском ломая кусты, в следующую секунду издает звук спускаемой на воду субмарины. Оживление произошло и со стороны остальных гиппопотамов, в изобилии плавающих неподалеку, и «все смешалось в доме Облонских»… Пока мы добежали сквозь кусты до берега, один ориентир спас положение: в 40 м от берега один из бегемотов, вынырнув, дал два полутораметровых кроваво-красных фонтана брызг из головы. От моего следующего выстрела еще один душераздирающий рев оглушил окрестности, и подопечный, каким-то чудовищным усилием выбросив буквально половину своего тела из воды, снова нырнул. Он выныривал еще 3 раза, давая такие же кровавые фонтаны, но поменьше, и я стрелял ему в голову, но дистанция была уже от 100 до 200 м, и я всякий раз ошибался с превышением. А потом кончились захваченные с собой солиды, и мы уехали ждать. Либо, если попал хорошо, он остался, и есть вероятность, что тело всплывет (до вечера крокодилы вряд ли его порвут), либо, если попал плохо, мы его не найдем ни когда. Вечером мы его нашли. Замаскировавшись между двумя камнями, торчащими из воды, могучий гигант успокоился на том же месте. Как там было у Корнея Чуковского: «… ох, была потом работа из болота тащить бегемота, да гвоздями к небесам приколачивать…», или я что-то путаю?

Что можно сказать в заключение? Охота удалась. И даже «отличившийся» на обратном пути «KLM» не смог испортить впечатление. Несмотря на билеты бизнес-класса, навешенные бирки «priority» и согласованную перевозку оружия, сообщение о полной погрузке багажа, в Москву долетела только половина вещей и карабинов. Получили только через сутки, видишь ли «не вошло»… 21 день в Африке – это по-взрослому. Новая страна, новые эмоции. Попробовали новые блюда. Кстати, Антон дважды порадовал в очередной раз своими кулинарными талантами: тартар из свежевынутой нутряной вырезки сэйбла и двойная уха из собственноручно наловленной им tiger-fish создавали опасность проглотить язык. Новые интересные люди. Наши 3 ПиЭйча – все разные. Абсолютно раскрепощенный белый Филипп, жестко постящийся (я вообще удивляюсь, как он выжил, не говоря уже про выполнение своих прямых обязанностей) в Рамадан араб Гамшут, и мой мулат Поль (носящий мусульманское имя Садам), потомок английских колонистов, имеющий наследное ранчо в Масайленде. Спасибо всем.

Не изменяя традиции в пополнении словарного запаса, хочу сделать следующее. Если в намибийском опусе я приводил ликбез по английскому, а в камерунском по французскому, то здесь повторяться не имеет смысла. Любой загоревшийся желанием охотник выживет в Танзании и с английским. Но для более искушенных приверженцев экстремальных охот, кто захочет понимать отчасти и то, о чем говорят за его спиной трекеры, а то и для желающих среди них прослыть «своим парнем», небезинтересны будут следующие слова и выражения на суахили:

• Абари – здравствуйте, привет, как дела (не обязательно тут же подробно начинать объяснять, как конкретно идут дела);
• Карибу – пожалуйста, не за что, рады видеть, вэлкам;
• Фаери – до свидания, прощайте;
• Асанте – спасибо;
• Маджи тафазали – воды, пожалуйста;
• Апана асанти – спасибо, не надо;
• Меме – я, мне, меня;
• Веве – ты, тебе, Вам;
• Жё – подойди;
• Бели – вперед;
• Кимбиа – бежать, спешить;
• Каа – сидеть, присесть;
• Твенде – идем, поехали, пошли;
• Полиполи – медленнее, тише;
• Харака – быстро, скорее;
• Симама – стоп, стоять, стоят;
• Симама Жю – встать, вставать;
• Годжа – ожидание;
• Жюу – вверх;
• Кулиа – направо, справа;
• Кушоту – налево, слева;
• Кула – есть, питаться;
• Чакула – еда, пища;
• Миама – мясо;
• Гикони – курица, птица (с кулинарной точки зрения);
• Самати – рыба;
• Матунда – фрукты;
• Майяй – яйца (куриные), например, на завтрак;
• Чумби – соль;
• Маати – хлеб;
• Маджи – вода;
• Помби – спиртное (любое, от пива до спирта);
• Кахао – кофе;
• Маджяни ячай – чай;
• Маджяни – трава, растительность;
• Гого – валежник, хворост, всяческая хрень на земле;
• Мити – деревья;
• Мачака – буш, лес;
• Кицугу – холм, возвышенность;
• Милима – гора, скала;
• Маве – вершина горы, макушка;
• Коронго – 1.овраг, карьер; 2.антилопа роан;
• Мбуга – открытое место, плато;
• Мто – река;
• Мтего – привада, бейд;
• Кулала – спать, спят;
• Гари – автомобиль;
• Вату – люди;
• Муиндаджи – охотник;
• Фантайяю – следопыт, трекер;
• Муиндиджи бинго – ПиЭйч, профессиональный охотник;
• Кису – нож;
• Дарубини – бинокль, оптика;
• Кофеа – шляпа, головной убор;
• Бундуки – оружие (огнестрельное);
• Пига – стрелять, стреляй;
• Усипиги – не стреляй;
• Мепига – попал;
• Мекоса – промах;
• Шанзи напига вибаджя – стреляешь еще менее точно, чем твой пенис разбрызгивает мочу;
• Даму – кровь, блад;
• Нйяю – след, тропа, трэк;
• Камбин – лагерь, кэмп;
• Шамба – ферма;
• Кигиги – деревня;
• Мджини – город;
• Нджюмба – дом;
• Нема – тент, палатка;
• Китанда – кровать, койка;
• Кити – кресло;
• Меза – стол;
• Мото – огонь;
• Таа – свет;
• Гиза – темнота, темень, не видать ни хрена;
• Асурухи – утро;
• Гиони – вечер;
• Мчана – день;
• Пусику – ночь;
• Мази – луна, месяц (астроном.);
• Джюа – солнце;
• Анга – космос, небо;
• Упепо – ветер;
• Мвуа – дождь;
• Мавин гу – пасмурная погода;
• Мнджяма – животные;
• Мдого – маленький, молодой;
• Джейк – самка;
• Думи – самец, бык;
• Фараси – холка (часть тела);
• Симба – лев;
• Нджяти – баффоло, африканский буйвол;
• Тембо – слон;
• Кибоко – бегемот, гиппопотам;
• Палахала – сэйбл;
• Триггер – жираф;
• Мамба – крокодил;
• Нджёка – змея (любая);
• Мбуни – гриф, грифы (птицы), по которым определяют место падали;
• Моджё – 1;
• Били – 2;
• Тату – 3;
• Нне – 4;
• Тано – 5;
• Сито – 6;
• Саба – 7;
• Нани – 8;
• Тисо – 9;
• Пуми – 10;
• Куми – много (можно с приставкой предыдущих числительных).

………

«… а впереди опять темнеют горы. И тогда, вместо того, чтобы взять курс на Арушу, они свернули налево. Вероятно, Комти рассчитал, что горючего хватит, и, взглянув вниз, он увидел в воздухе, над самой землей, розовое облачко, разлетающееся хлопьями, точно первый снег в метель, который налетает неизвестно, откуда, и он догадался, что это саранча повалила с юга. Потом самолет начал набирать высоту, и, как будто, свернул на Восток. И потом вдруг стало темно: попали в грозовую тучу, ливень сплошной стеной, будто летишь сквозь водопад. А когда они выбрались из нее, Комти повернул голову, улыбнулся, протянул руку, и там, впереди, он увидел заслоняющую все перед глазами, заслоняющую весь мир громадную, уходящую ввысь, немыслимо белую под солнцем квадратную вершину Килиманджаро. И тогда он понял, что это и есть то место, куда он держит путь…»

Э.Хемингуэй, «Снега Килиманджаро».

……..

Вадим Семашев, 2009 год, Москва-Аруша-Дар-Эс-Салаам-Москва