Возвращение
(фото к этой и другим поездкам можно посмотреть здесь)
Чем пахнет весенний лес? Березовым соком? Набухающими на глазах почками? Прошлогодней травой и листьями? В хвойном лесу добавляется неповторимый аромат свежей хвои и немного – сосновой смолы, а на болотинке – запах ряски, подопревшего мха и, не кажущейся уже противной, мутноватой бурой воды… Всем этим вместе взятым? Или пахнет перспективой разрыва сердца от переизбытка чувств, когда хочется все и вся на свете сгрести в охапку и обнять? А для кого-то пахнет непреодолимым желанием глотнуть из заветной фляжечки грамм 50-100 чего-нибудь обязательно чистого и обжигающего, да закусить парой сосновых почек, тщательно пережевывая их смолисто-восковую пахучую сердцевину передними зубами и наслаждаясь… И это – тоже правильно!
Я весеннюю охоту жду всегда с нетерпением. Вроде бы за зиму и не было столь большого перерыва в охотах, какой случается осенью, после лета. Но весна – еще и сама по себе весна! Природа пробуждается, причем происходит это прямо на твоих глазах, непрерывно меняется все вокруг. Только что прекратилась капель и появились первые проталины, увидел первого, осторожно и в молчании еще порхающего вальдшнепа, и вот уже снег остался только на северных склонах оврагов, а, вчера еще черные, ветки берез сегодня окрасились нежно-салатовым оттенком… А завтра уже можно не нацедить и полкружки живительного березового сока! Поймать это счастье и совместить наблюдение весны и свершение охоты – и есть сокровенное стремление всякого вменяемого охотника. Да и сама весенняя охота интересна еще и тем, что бывает она такая только скоротечной весной, и никогда больше.
С какой-то поры мне полюбилась охота в отдаленных местах, где не только не принимает телевизор и нет радио, но принципиально нет и телефонной сети. В таких оазисах нецивилизованного естества, как правило, и дичи поболее, и непуганая она, но воспринимается это скорее как опция, а главным является отпуск от суеты, раскрепощение мозга (того, что от него осталось). В благодарность за такое удовольствие миришься и с отсутствием душа и других принадлежностей городского комфорта… Зато как хороша натруженным членам после непривычного физического труда жарко истопленная деревенская баня, именно русская, с влажным паром, да с хорошими веничками – березовым, дубовым и можжевеловым! Да чуть плеснуть в ковшик пивка в березовую воду из-под веника, да поддать… Да еще… Да еще! Ну, держись теперь!
Среди многих мест, куда приходится ездить (хотя, «приходится» — не совсем правильное слово для действия, которого с нетерпением ждешь), есть одно местечко в Даровском районе Кировской области, на реке Моломе и прилегающих территориях. Местечко большинством московских охотников принято называть диковинным, на первый взгляд, для русской глубинки, словом «Кобра», однако, несущим в своей основе всамделишнее название относительно крупного населенного пункта, имеющего свою 300-летнюю историю. Бывший ранее на пути немаловажного «екатерининского» тракта, сегодня он утратил свое стратегическое положение, и примечателен разве что наличием единственного во всей округе магазина, да запущенным донельзя в советские времена Храмом, который уже несколько лет безуспешно пытаются восстановить. Кобра стоит на реке с одноименным названием и является географическим центром всех наших охотничьих мероприятий. Мне известны там две замечательные своей самобытностью охотничьи базы, причем проехать из одной из них в другую можно только через эти самые Кобры, летом и в сухое время года – по разбитой глинистой дороге, а весной и глубокой осенью – зачастую только по воде, т.к. посуху не проходит даже трактор. Одна из этих баз примостилась на краю вымирающей деревни Ожеговы, где, благодаря двум, официально оставшимся ныне, живым жителям, сохранилось электроснабжение. Другая – это все, что осталось от «вычеркнутой из списков» деревни с исконно-русским названием Ильинщина, что недалеко от населенного пока еще Окатьево. Ильинщине повезло меньше, свет здесь «отрубили» одновременно с ликвидацией, и о прежней кипящей жизни напоминает только жестяная фабричная (!) табличка «Застраховано ГосСтрах», приколоченная на углу дома, облюбованного под базу, парой-тройкой покосившихся черных строений рядом, да обилием старинной утвари, о самом предназначении которой теперь приходится только догадываться… Да, немало таких «памятников», забиваемых сорняками и потихоньку врастающих в землю-матушку, вслед за ушедшими туда же хозяевами, поразбросано осталось на Руси… Теперь разве что медведь придет поломать да полакомиться некогда холеными и лелеянными яблочками, да кабан пороется в огороде, где 5-10 лет назад какая-нибудь бабка Ефросинья полола грядки, сварливо попрекая деда за какую-нибудь нерадивость… Ну, все не пропадать же добру… На самом деле, с годами все чаще проникаешься мыслями о том, что уж лучше (когда придет время, естественно), сгодиться на поживу тому же потапычу, чем бездарно сгнить на каком-нибудь московском кладбище, — хотя бы «круг замкнется», да и топтыгин, может, благодаря этому переживет очередную зиму и кому-то достанется в качестве трофея после меня… Впрочем, прошу великодушно простить за отступление, я ведь совсем не о том!
В этих местах мы с коллегами, во главе с нашим неустанным организатором – Антоном Р. – охотимся весной на глухаря, тетерева, вальдшнепа, в разрешенные времена – на селезня с подсадной, а если повезет, то и на гуся. Осенью сфера наших интересов охватывает медведя на овсах и кабана, а тетерева, утки и вальдшнепы являются сопутствующей добычей. Если приехать еще и зимой, можно поучаствовать с местными охотниками в загоне на лося или кабана, погонять зайца или волка, которых в последнее время тоже развелось немало. Места богатые дичью, что объективно определяется дикостью, малолюдностью и удаленностью от проезжих дорог. В качестве принимающей стороны всегда выступает самый гостеприимный из всех хозяев Сергей Б., а помогают ему в этом егеря Василий, Слава, Сергей Х. да еще иногда Саша.
Чаще всего весенний сезон охоты на пернатую дичь в Кировской губернии приблизительно совпадает по времени с объединенными майскими праздниками. К этому времени я и пытаюсь подгадать все рабочие моменты в Москве, чтобы подыграть себе этот импровизированный отпуск на 10-12 дней. Жду этого весь год и еще ни разу не был невознагражден за столь изматывающее ожидание.
Типичный распорядок дня на весенней охоте не балует особенным разнообразием на протяжении всех дней. Подъем в 1:30, подъезд или пеший поход на ток (глухариный, либо тетеревиный), там примерно до 6:00, потом охота в шалаше или без оного – на селезня с подсадной. При заброске на моторке подсадных обычно брали с собой, оставляя их в корзинках на берегу, а после тока уже высаживали и маскировались сами. Примерно в 8:00 опять приходит лодка и забирает на базу. На базе – завтрак, досып примерно до обеду, а там – можно либо еще вздремнуть, либо пощипать добычу на котел, либо еще какими хозяйственными делами заняться. Вечером в 16-17:00 снова на селезня с подсадной, по желанию – либо до темна, либо до 20:00, потом на вальдшнепа. Плотный ужин, короткий сон – и все повторяется. При кажущемся непосвященному однообразии, каждый день несет в себе собственную искру и событие, не похож на другие.
Помнится, однажды приезд сюда случился аж на пару дней раньше из-за вынужденного срыва промежуточной охоты на Вологодщине. К сожалению, меня здесь ждали в тот год только к 3 мая, поэтому с коллегами из Клуба Huntclub.ru, охотившимися примерно в то же время, разминулся. Они уже ушли на лодке охотиться на гуся на несколько дней на вторую базу, связи с ними – ни какой. Пришлось делить эти несколько дней с двумя незнакомыми мне охотниками и егерем Васей. Надо сказать, что временно обретенные коллеги оказались вовсе непьющими (в буквальном смысле), а Васю даже на вторую рюмку раскачать было непросто, моя же нервная система после московско-вологодского отъезда требовала разрядки. Наверное, больше 20 лет не пил водку полными стаканами, а тут для приравнивания к количеству тостов с Васей – пришлось (в одиночку стараюсь не пить)… Таки – НЕ БЕРЕТ хмель, собака! В общем, было нелегко.
Эта база, пожалуй, не выделяется среди похожих, но достойна отдельного описания. Она представляет собою ранее, видимо, брошенный дом на краю деревни, прямо на берегу реки, в последующем приведенный более-менее в порядок, пригодный для проживания. Позже я узнал, что сам сруб уже дважды перевозился по реке с места на место (вот что значит северные породы лиственницы в сочетании с качеством первоначального труда сборщика!). В разлив вода подходит почти к крыльцу, в другое время опускается ниже на 2-3 м, открывая довольно крутой спуск к берегу. Относительно горизонтальной площадкой является только неширокая дорожка между крыльцом и почти-обрывом. Реки в том году разлились изрядно, это я приметил еще по дороге, впрочем, за проведенные дни вода в реке упала, несмотря на несколько дождливых дней. Внутри дом, как и многие на севере, поделен коридором/сенями на «жилую» и «холодную» половины. В холодной хранится кое-какая утварь и стоит холодильник для дичи. В жилой посередине стоит печь, стол, в одном углу нары, а вдоль стен – 5 железных коек. Печь, надо сказать, не «русская», а сварная из железа, обложенная примерно на 2/3 от пола кирпичом. Говорят, раньше кирпича было больше, но время от времени кому-либо приходит на ум развлечение: подложить очередному отъезжающему кирпич в рюкзак или сумку. Такой вот «боцманский» юмор. Возвращать найденный по приезду в Москву «подарочек» в голову обычно не приходит, и обкладка печки с годами тает. Как уже упоминалось, в деревне есть электричество, к нынешнему году сохранилось 2 жилых дома, включая среди постоянных жителей 1 собаку. Ввиду описанной конструкции печи, егеря ее топят в одном из двух режимов: либо (когда тепло) не топят вовсе, либо (когда прохладно) с вечера кочегарят так, что температура в доме поднимается градусов до 35, тогда к утру становится свежо. Спать в таких «африканских» условиях – требует особой привычки, поначалу приходилось подползать по прохладному полу к двери (под потолком настоящее пекло), чтобы распахнуть ее на улицу, иначе не уснуть… В доме есть даже радиоприемник «Radiotehnika» ностальгического рижского производства (сейчас этого завода уже нет), который на моей памяти за много лет включали 2 раза, хотя телевизор даже не вспоминался, как дурной сон… Излишне говорить, что рукомойник на улице на стене дома, а «удобства» — свободнопадающего типа во дворе. Есть также неплохая баня, которую я с превеликим удовольствием принимал не единожды за время своего скромного отшельничества, как в тот раз, так и позже.
Итак, приехав 30-го, я никого не застал в доме, на входной двери – накинута цепь. Немного расстроившись, что мой коронный подъезд со стороны деревни, с форсированием на полном ходу лужи глубиной по пороги внедорожника, своим ходом, никем не отмечен, я тем не менее, умом разведчика, смекнул, что отсутствие замка должно означать возможное скорое возвращение хозяев. Про «своим ходом» я упомянул не случайно, т.к. информация о застрявшем за пару дней до этого ТРАКТОРЕ (который пришлось вытаскивать другим трактором – «с передком») предполагала в качестве наиболее вероятного варианта – оставление машины, не доезжая до места, еще в Кобре. Тем не менее, весеннее солнышко успело подсушить размолотую лесовозами дорогу, и у меня «все получилось». Окидывая взглядом окружающее пространство, я, кроме знакомого стационарного скрадка «на утку» в 100 м от дома, не смог не заметить брезентовый верх туристической палатки и струящийся над этим оазисом жизни дымок от костра. Надежда, что ребятам просто захотелось экзотики (про их отъезд на гуся я тогда еще не знал), толкнула меня на движение в этом направлении. На самом деле, меня, к удивлению (и с удивлением) встретили местные жители, отец с сыном. По их словам, сына провожают в армию, и, дабы не забылись родные места (а заодно, наверное, вкусить полевой жизни), они решили эти несколько дней провести в палатке. Я тут же был усажен к импровизированному столу, угощен свежеприготовленной в котелке ухой и стопкой водки. Поистине – душа русского человека достойна быть воспетой поэтом! Все было хорошо, но через какое-то время пришлось откланяться, т.к. душа рвалась на тягу.
Ближайшая тяга располагается непосредственно за околицей, в 10 минутах хода от крыльца. Это молодой березнячок, которым заросла и старая дорога, и небольшая низинка с поляной в месте пересечения этой бывшей дороги с просекой. Места замечательные, удобренные в т.ч. изрядной толикой тетеревиного помета то тут, то там. Ненароком при подходе порой случается даже поднять тетерку-другую. Как-то раз я здесь после тяги наблюдал интересное явление, первоначально принятое было мною за НЛО, но по здравом размышлении все согласились, что это просто довольно крупный метеорит. Светящийся шар в стратосфере, размером… (ну, вишню на вытянутой руке представили?), с тремя равномерно расходящимися назад под 60 градусов к траектории лучами/пучками длиною в 6-7 диаметров, и след сзади, как от большого самолета, вдалеке прямой, а чем ближе – тем более извилистый. Летит относительно медленно, с очень маленьким снижением, почти по касательной, можно хорошо рассмотреть. В какой-то момент – взрывается, как показывают взрыв межзвездного корабля в фантастических фильмах, с образованием быстрорастущего светящегося полупрозрачного шара, и оставшийся осколок метеорита (10-15% от исходного), резко изменив направление, уходит, снижаясь, на север, оставляя тоже за собой след. Катаклизьма, пымаишь…
Итак, вот оно – первое «хорканье» в 20:50, а завершающее уже около 21:10. За это время слышу 5, вижу 4, стреляю по 3, беру 2, каждого 1 выстрелом. Ну не стендовик я, но ведь на тягу идут не за мясом, а за счастьем общения с Природой! Ну вот, вроде и охота началась… Счастье весенней тяги для меня всегда заключается в возможности вдоволь постоять, послушать и поосязать Природу. Иногда удается в один вечер взять двух-трех лесных куликов, более или менее классическим выстрелом, стараясь скласть красивого долгоносика прямо к ногам. Но если и нет, душа все равно поет от слияния с первозданностью. Ни когда не смогу понять людей, запускающих в лесу орущую до безумия музыку, заглушающую сами исконные звуки леса. Неужели этот шум не надоел в городе и настолько необходимо испортить им всю прелесть, вместо получения истинного наслаждения от кваканья лягушки, щебетания пичужек, шелеста прошлогодней травы и дальнего воркования тетеревов?
Однако, впереди примерно после 22:30 предстоит ужин, и надо пару часиков вздремнуть перед очередным током. Ближе к завершению тяги слышу звук мотора на реке, спешу к дому. Оказывается, действительно приехали с утиной вечорки хозяева, но… кроме егеря, я никого не знаю. Впрочем, все хорошие люди, если бы не казус с избыточной трезвостью… Утром плановых охотников отвозят к току, а я, как факультативный, прибывший на пару дней раньше назначенного срока, работаю «по своему плану». Делаю 2 больших круга по перелеску вокруг деревни наудачу, не столько чтобы пострелять, сколько поглазеть и разведать обстановку, а заодно и привести в порядок мозги после столичной суматохи. Хотя, ружьишко, конечно, с собой. Зайцы невылиняли, белые еще, забавно на них глядеть, будто они сами не понимают, что являются прекрасной мишенью. Пусть живут до своего срока! Нахожу неплохую низину в пойме, наполовину залитую водой, с которой поднимается штук 7 уток. И есть возможность укрыться… Пока раздумываю, строить ли на вечорку здесь шалаш, или просто прийти в «лешем» и замаскироваться вон в той ёлке, на воду садится здоровенный крякаш (я не шевелился с минуту). Действительно, зверье в этих местах – непуганое…
Мой первый тетерев этих местах мне достался «трудовой», и потому запомнился. Шалаш стоял в крайне неудачном месте: весь ток я слышал, но не видел, т.к. он происходил за двумя редкими, но объемными, кустами, стоящими между шалашом и током, на одной линии. Решился ползти. Как под огнем врага, строго по-пластунски, не поднимая ни головы, ни «пятой точки», потихоньку, без единого звука! Да еще сразу после дождя трава и земля до такой степени пропитаны влагой, что вся одежда, включая бушлат, рубашку и белье, промокли на локтях и животе насквозь… В какой-то момент в 2 метрах села тетерка и принялась на меня пристально глядеть, будто сличая мой мокрый шнобель с образом вожделенного черныша. Как назло, замереть пришлось в самой, что ни на есть, неловкой позе, в общем – как обычно… Не помню, сколько это заняло у меня времени, но вот уже 100-метровка позади, и вот уже первый, разглядываю его сквозь чахлый кустик, выцеливаю, бах – ЕСТЬ!
Запомнились и совсем другие тетеревиные тока. Как-то раз пришло на ум разведать для себя новый на малознакомой тогда местности, откуда периодически доносились очень характерные чуфыкающе-бормочащие звуки. Решил первую зорьку встретить наблюдателем в костюме «лешего», с целью засечь более точно места токовищ, после чего и определиться со средствами маскировки и постройкой шалаша на завтра. Задумано – сделано, чему способствовала попутная заброска меня по реке на моторе с коллегами, отправляющимися дальше на глухаря – прибыл еще глубоко затемно, никому не помешав. Поистине, высокое удовольствие – ощущать, как все вокруг постепенно, пробуждаясь, наполняется звуками. Вот пискнула какая-то пичуга. А вот эти «пересыпающиеся камушки» — не что иное, как дупелиный ток! А это – пролетела какая-то ночная птица, явный хищник! Ага, где-то крякнула утка, а вот протрещал своей погремушкой чирок-трескунок… Вообще, почему-то именно в районе тетеревиного тока и ближайшего болотца встречаются здесь трескунки, а на реке и на большой воде – сплошь одни свистунки. Вот еще летит трескунок, а вот – еще один… Или это один и тот же носится взад-вперед? Да нет, одновременно в разных местах трещат, и над головой с разных сторон летают, как петарды… Ага, а вот и долгожданное бормотание, и, наконец, «чуфффшшшш…». Да, далековато отсюда, ну-ка, где это поточнее? Оп-па, сколько же токует? Один или два? Так, сместились, перелетели куда-то под одиноко вырисовывающуюся в сумерках сосну на поле. Потом еще несколько раз перемещались, но дольше всего задержались где-то между реденькими кустиками дикого шиповника, очевидно, там должна быть полянка. Когда рассвело и все закончилось, пошел осмотреть все поле, чтобы понять его форму и особенности рельефа, подняв с небольшой лужи в низинке под лесом несколько чирков. А, вот и старые знакомые – впереди утка, а за ней сильно хрипящий «простуженный» селезень широконоски, характерный запоминающийся голос, слышал его поутру в темноте, а до этого в устье речушки… Так и есть – завтра сяду в шиповнике.
Следующим утром все повторилось, с той лишь разницей, что в этом шиповнике никто токовать на этот раз и не собирался. Пытался подкрасться к сосне, но поздно увидел петуха, и он улетел. Третье утро, в засидке, устроенной почти под сосной, завершилось примерно с тем же результатом – единственный петух лишь на минуту присел неподалеку, не дав мне времени даже поднять ружье, и, разок подав голос, улетел с поля видимости. Ну, и ладно, при такой плотности дичи в любом случае не стоило и стрелять – пусть сначала расплодятся как следует. Очевидно, этот ток кем-то основательно расшуган, — лисой или… Тут и отпечатки босых ног топтыгина – не редкость.
Гораздо лучше по тетереву сложилось на второй базе. Там скрадок подготовил нам егерь, но, поскольку сам он в нем не охотился, и в этот же день он должен был уезжать, в качестве оплаты за труды требовал себе тетерева, что и было исполнено. Само сооружение требует отдельного описания. Представьте себе коробку от советского цветного телевизора типа «Рубин» и т.п., только абсолютно кубическую, с равными сторонами примерно чуть больше метра. А теперь представьте, что вместо картона, это сделано из тонких колышков и обтянуто со всех сторон почти белым брезентом. В середине каждой боковой стороны ножом резанута прореха, в которую можно глядеть, раздвинув ее пальцами, да еще есть щели в тех местах, где квадратные полотнища привязаны к колышкам. Чтобы влезть внутрь, 1 или 2 колышка осторожно вытыкаются из земли, и человек заползает, после чего ассистент должен воткнуть их обратно. В этом сооружении мы сидели ВДВОЕМ, первый раз с Игорем Ш., второй раз с Антоном Р. Легко вообразить впечатления шпрот в банке, только еще и с головами и при всем парадном вооружении… Не говоря уже про то, что ноги затекли и занемели сразу же, надо было еще как-то развернуться вдвоем с оружием… Однако, вынужденное неудобство не осталось не вознагражденным. Сначала исподволь и слегонца, начали бормотать и подчуфыкивать, и наконец – НАЧАЛОСЬ! Такого изобилия и храбрости я не наблюдал давно! Ближайший черныш тусуется в метре от скрадка, и его можно поймать шапкой, если исхитриться трошки пошевельнуться и высунуть наружу руку. А в непосредственно видимом из одного положения ближайшем окружении можно наблюдать не менее 7 особей мужицкого полу на дистанции 10-30 м, не считая остальных, слышимых, но не видимых из-за чахлых пучков травы и сумерек! Первоначально договариваемся стрелять одновременно, чтобы меньше распугать ток, но не получается, т.к. все в непрерывном движении, а повернуться в нашем убежище нереально. Решаю стрелять по двум матерым драчунам, и обоих беру. Ровно через 5 минут после стрела, ток возвращается на прежнее место с неистовой силой – «отряд не заметил потери бойца»/ов(с)! Когда уходим с тяжелой ношей, за нашими спинами все повторяется в третий раз – если бы слушал чужой рассказ, сам не поверил бы. Однако, на следующее утро черныши оказались более осторожными. В первый момент — прям дискотека! Описывая дугу в 1,5 метрах от скрадка, впереди дефилирует гордая тетерка. В 30-50 см за ней, «покрякивая, попукивая и выбивая чечетку»(с) и непрерывно дерясь и играя в чехарду, «в ударе» демонстрируют свою мощь 2 матерых красавца. В метре за ними шурует потихоньку их собрат помоложе, который, улучив момент, когда старшие увлекаются не на шутку друг дружкой, быстренько «под шумок» обгоняет обоих и совершает естественное с их пассией, после чего занимает незамеченным свое прежнее место в процессии. Такое повторяется перед нашим взором трижды. Замыкает шествие в 1,5 метрах неприкаянная скромница, не вызывающая ни у кого интереса. Видно, и у птиц есть свои приоритеты! До первого выстрела все было, как и вчера, а вот после него – с трудом удалось выманить красавца на стрелковую дистанцию для Антона. Третий же запев начался не за спиной, а лишь по прошествии 15 минут после нашего ухода. Больше там охотиться не стали, чтобы не распугать ток, пусть все живут.
Обратно иду пешком. На дороге, поверх следов нашего утрешнего трактора, след приличного секача. Прямо вдоль, почти до деревни. Переваливая за горку перед домом, видим поднявшуюся стаю гусей – у них здесь второстепенная присада. Неужели нас заметили? Но взгляд срисовывает бегущую от нас через поле серо-желтоватую тень: волк. Очевидно, пытался скрадывать гусей, но мы его спугнули, а он уже в свою очередь стаю. Стрелять бы, но в руках гладкое, а до него явно более 200 м. Скрывается в лесу.
На следующий год стояли солнечные дни вплоть до середины дня 7 мая, дороги все просохли и по ним можно было передвигаться даже на недоприводной легковушке, не говоря уже о том, что запасенные цепи для колес в этот раз не пригодились. В общем, «помпы» с приездом не получилось, и добротно сваянные к этому путешествию металлические бампера РенжРовера с лебедкой остались на этом этапе в качестве демонстрационного образца (или Погода потому и убоялась?). Правда, меня в этот раз ждали хозяева (ребята приехали позже и не без приключений), и я, традиционно, через 20 минут после прибытия, был «как штык» готов выдвинуться в любом направлении на глухариный ток. Первый выход в этом году оказался немного забавным, когда на небольшой, в общем-то, площади, охотников оказалось, как праздношатающихся на Арбате, и уж заведомо больше, чем птицы. Ну, хозяева по-своему разобрались с несанкционированными желающими из местных, и дальше все закрутилось, как обычно.
В тот год и весна какая-то немного странная, и глухарь токовал плоховато. То немного начнет, то вдруг замолчит сам по себе, а то и вовсе просидит молчуном и только, спугнутый хрустнувшей под ногой веткой, напугает до смерти, взорвав предрассветную тишину могучим треском и шумом мощных крыльев в 3 метрах от тебя, и только заходившая ходуном от толчка лап исполинской реликтовой птицы, сосна выдаст место ее недавнего прибежища… Зато капалухи ведут себя беззастенчиво, разглядывая тебя и перелетая с одного дерева на другое, тоже находящееся в 10-15 м от «человека с ружьем». Стремительно светает, скоро уже здесь нечего будет делать, а тока-то все нет… Постепенно приближаюсь к «токающему» изредка, и вдруг вижу его на сосновой ветке в 20 м. Стрелять? Не стрелять?
В последнее время часто раздумываю, брать ли ружье, или ограничиться в этом году фотоаппаратом. Жаль их. В итоге обычно решаю брать то и другое, а на месте разобраться (охотницкая отговорка). Но бывает по разному. Иной раз к «токающему» подойдешь метров на 30, в надежде, что распоется, но срывается, красавец. В этом году посетил новый (для меня) Васин ток, на ближнем берегу Моломы. На ту сторону, к славиному току, пока река не освободится ото льда, не перебраться. Вася приводит меня к току и остается на краю, а я дальше двигаюсь по своему плану. Всегда забавно слушать, как все начинается. По породам пичужек они начинают включаться в какофонию звуков в строгой очередности, и примерно угадываешь, чья теперь очередь. Это и есть счастье. Петух поет активно, иду по правилам, и… прохожу под ним, не заметив. Метра через 3 начинаю возвращаться, тоже под песню. Наконец вижу его вертикально строго над собой. Паршивец поет, не распушая хвост, вот я его и не заметил. Выцеливаю, и, под очередное колено песни, бью. Красавец падает к моим ногам, я склоняюсь и прошу у него прощения. А вот заветной фляжечки, чтобы помянуть «на кровях», с собой на этот раз и нет. Подходит Вася. Мало того, расчувствовавшись, в этот раз забыл даже дать «последний прикус» — просто нежно обнимаю красивую птицу и несу бережно в охапке, как ребенка. Пока дошли до дороги, голова окончательно проясняется. Снегу реально до колена. Пробовал фотографировать, но еще слишком темно. Копалуха на соседнем дереве в 3 метрах (до нее от силы 7), а различить можно только на видео или на соседних кадрах, когда она меняет свое положение или вертит головой. А кончается ток все же довольно рано, такая вот незадача…
Вернувшись после глухариного тока, хорошо стопочку-другую закусить медвежьей тушенкой с гречневой кашей – местным фирменным блюдом хозяина. Или – наоборот, с утра прогулявшись и проветрив на воле подсадных, с аппетитом умять наваристой ухи и завалиться на боковую. Или – одно из двух. Впрочем, никто не запретит занятия тем или иным в оба промежуточных периода суток между охотами, например, дрыхнуть без задних ног, сдавая зачет «на пожарника» не возбраняется, как и, наплевав на здоровье, отдаться под заклание только Охоте. Кстати, на свежем воздухе высыпаешься изумительно, и времени на отдых требуется намного меньше, чем в душном городе. Еще можно совершить познавательный этнографический рейд вдоль русла тонюсенькой речушки Черемушки, впадающей в Молому. Вон поднялась пара свиязей! Ух ты, какой крякаш взлетел прямо из-под носа! А это – чибис! Ну надо же – «большой улит»! Какой крупный… Веретенник… А вот на песчаной косе – «кулик-сорока», красавец-то какой! Вообще, воды в этом году несоизмеримо мало, по сравнению с прошлым. Места, бывшие полностью залитыми, где ходили на лодке под мотором, и где делали скрадки на утку, теперь преодолеваются пешком посуху, и впору охотить тетерева. Дорогу, оставившую в прошлом году лишь воспоминания от обоих пластиковых бамперов, сейчас (по крайней мере, до первого дождя) можно преодолеть на недоприводной легковушке…
Охота с подсадной на мой взгляд чем-то сродни охоте с хорошей подружейной собакой. Она и первой оповестит незадачливого охотника о приближающемся ухажере (зачастую не обязательно кряковом), и даст характерную «осадку», когда еще только вертишь головой на 360 градусов, пытаясь определить направление, откуда доносится ответное «жвякание» страждущего селезня. Плохо только, когда не повезет и подсадная либо спит, либо настолько увлечена процессом питания, что не замечает ни чего вокруг. Тогда выручает ее суррогатный дублер, болтающийся на шнурке на моей шее. И только уже, с удивлением встрепенувшись от звуков манка, она начинает ему вторить. Тут не угадаешь – на вид все подсадные на базе одинаковые. Лишь по прошествии нескольких охотничьих дней начинаешь узнавать своих подопечных получше и запоминаешь наиболее удачливые номерки на их нагавках. Бывает и так, что настолько засидишься в шалаше, что в густых сумерках не замечаешь, как севший поодаль хахаль втихушку подкрадется и начнет «топтать» привязанную подружку. Тогда уже приходится, мысленно костеря себя на чем свет стоит, дожидаться окончания процесса, чтобы наказать обидчика, только удаляющегося восвояси. Если накидать неподалеку от живой подсадной несколько чучел чирков или свиязей, к ним под аккомпанемент кряквы могут подсаживаться и селезни этих пород. Особенно интересно высаживать не одну, а двух подсадных. В этом случае их надо разместить так, чтобы они ни в коем случае не видели друг друга. Например, по разные стороны от мыса или куста Тогда они «работают» как бы автономно, каждая на себя, но в то же время раззадориваясь и помогая друг дружке.
Еще одним разрешенным объектом охоты является гусь. И мы-таки приложили немалые усилия для реализации этого проекта. Следует упомянуть, что по нашим наблюдениям, подкрепленным утверждениями аборигенов, обычно к открытию охоты основная масса гуся уже прошла на север. Но ищущий да обрящет. Нам досталась стая, задержавшаяся на болотине, и вылетающая по утрам кормиться на оставшиеся поля последнего загибающегося во всей своей красе колхоза. Пролетали они строго над полем, расположенным в 500-800 м от того места, где стоял тот самый сказочный шалаш на тетеревов. Собственно, поэтому мы и так спешили, еще в не полностью развеявшихся сумерках, в наши новые укрытия. Укрытия нами были сооружены еще накануне. За основу была взята канава, являющаяся колеей от тяжелой техники на краю поля, где, если лечь «в зеленом и плоском»(с), оказываешься заподлицо с окружающей местностью, и, «стреляя глазами»(с) и подгогатывая в манок, можно надеяться на успех. Дополнительная маскировка привезенными с собой маскировочными сетками с добавлением местной растительности, могла оказаться и вовсе опасной, т.к. ничего не стоило не только наступить на индейца, но и наехать колесной или гусеничной техникой (при наличии таковой у колхозников). Картину довершало доброе стадо из примерно полусотни различных гусиных профилей и полнообъемных чучел самого высокого качества, привезенных с «большой земли» специально для этих целей, и заботливо расставленных опытнейшими, из имеющихся, специалистами. Действительно, у пернатых не оставалось шанса. В довершение подготовительных мероприятий, была четко установлена и отрепетирована по-разделениям (без стрельбы) процедура очередности работы калибров, дабы не ущемить интересов ни кого из участников и в то же время, сделать огневой смерч наиболее результативным. Однако, судьба распорядилась иначе, на то она и охота, а не магазин… Первый, и единственный, шанс был прое… (упущен), а потом наши оппоненты четко для себя зафиксировали расположение неприятельских позиций, и подло игнорировали наши потуги реабилитироваться обильным профессиональным подманиванием, с использованием лучших образцов питерского вокального зодчества… Так или иначе, гуся видели, слышали, и по нему даже… отметились.
На другой год местный егерь Серега Х. заранее разведовал место присады. Подъем в 01:45 и выдвижение. Добираемся, едва не опоздав, на тракторе — уже все серо вокруг и даже первая стайка гусей пролетает метрах в 10 над нами. Наскоро расставляем чучела и профиля и сооружаем скрадки. Мне достается «прыщ на лбу» в виде обтянутой маскировочной сеткой засидки на поверхности, из воткнутых в грунт свежесрубленных кольев и кустарника из ближайшей рощи. Кто-то садится по-королевски в стог, а кто-то лежат в «леших» на земле. Стаи летят — маним.
Наманиваю пару метров на 15, но, почти подсаживаясь, они неожиданно начинают отворачивать (наверняка второпях нарушили геометрию кормящейся стаи из пластиковых подсадных), начинаю стрелять из Бенелли с удлинителем магазина. После 3-го выстрела первый начинает валиться и я сразу переключаюсь на второго. Падает с глухим тяжелым ударом, который не спутаешь ни с чем иным, у меня за спиной. Поскольку вижу, что еще пытается шевелить лапой и крылом, ломая шалаш, бегу к нему, — случаи «оживания» и потери подранка не редки, настолько крепкая на рану птица. Но готов. Хороший гуменничек. Где же первый? Обшариваю все предполагаемое место падения, ничего не нахожу. Как позже выяснилось, он перед землей неожиданно выправился и потихоньку пошел на бреющем полете, пришлось приятелю его добить в его «зоне ответственности». Ну, и слава Богу, без подранка. Мужики тоже стреляли, Кто-то гонялся за своим по полю. Одна беда — патроны кончаются быстро.
Среди прочих достопримечательностей, можно отметить изобилие бобра и выдры, которую здесь добывают по осени из промысла, а весной, когда шкура плоха и полно детенышей в хатке, нам рекомендовано было не стрелять. Поэтому попутно было уничтожено только несколько серых пернатых вредителей, разоряющих утиные и прочие гнезда. Также, по просьбе хозяина, добыты несколько куликов для изготовления чучел в орнитологических целях. Гостеприимство, как всегда, превосходило все мыслимые границы (в хорошем смысле), за что почтительные слова благодарности как самому хозяину Сергею Б., так и его заботливым помощникам – Василию и Славе. Аборигенам второй базы – Саше и еще одному Сереге Х. – тоже спасибо, хотя я чуть не отдал концы, когда температура воздуха в избе превысила все мыслимые нормы (по моим ощущениям, к 90 градусам), а добрый Серега в 18-й раз все «приходил исполнить свой супружеский долг»(с) по подбрасыванию оговоренного «одного полешка в печку»… Мозги спеклись, кожа свернулась в трубочку, а сердце пискнуло и закатилось под желудок. Короче говоря, всем спасибо, и НИ ПУХА, НИ ПЕРА!
P.S.: Вместо Эпилога. Вот я и вернулся. Вернулся? Вернулся куда? И когда? Вернулся в офисные трущобы из стекла и пластика? В болото рутины? В джунгли бетона и асфальта? Дышать болезнетворным смрадом автомобильных и промышленных испарений? Нет! Вернулся я ТУДА. А в мегаполис я приехал выполнить свои обязанности, заработать немного на очередную поездку, чтобы снова ВЕРНУТЬСЯ! Вернуться по-настоящему, в то место, которое любо и мило сердцу. В то, куда я вернулся 28 апреля после прошлогодней поездки, и из которого пришлось уехать 9 мая, не выпив, к сожалению, даже за Великую Победу. Но жизнь-то продолжается!
P.P.S.: А по осеннему медведю – это отдельная песня.
Вадим Семашев, 2005-2009 год, Москва-Кобра.