Загонка.
(фотографии, иллюстрирующие коллективные охоты в России и Белоруссии, лежат здесь)
Пожалуй, нет на земле охотника, которому бы не было понятно это слово. Наверное, потому, что это самый доступный способ, доставшийся нам в наследство от далеких предков и впитавшийся буквально с молоком матери. Легко вообразить, как племена аборигенов, разделившись на группы, по очереди загоняли мамонтов и саблезубых лосей поначалу в пропасть, потом в специально вырытую яму-ловушку, а со временем мастерство и вооружение добытчиков пропитания становились все совершеннее и совершеннее… Неизменными оставались лишь принципы коллективной охоты: сподвигнуть добычу (нагоном или увлекая ее за собой) двигаться своим ходом в выгодную для себя сторону, где уже уготовано превращение ее в еду и орудия труда в виде наконечников для копий, стрел и топоров из костей и рогов, одежды и покрытия жилищ из шкур, шаманских амулетов из зубов…
Теперь давно уже остались позади и дворцовые охоты королей и дворян с десятками доезжачих, псарей и конюхов, сотнями специально обученных породистых собак, наряженными дамами в колясках и верхом на «дамских» односторонних седлах, изысканными манерами и богато инкрустированными лафетниками по первому требованию… Всему свой черед.
В советские времена участие в загонной охоте коллектив должен был заслужить своим трудоучастием в жизни охотхозяйства, набранными «очками» за отстрел ворон и других вредителей, активное участие в состязаниях, да что там греха таить – материальная помощь от военных в виде горюче-смазочных материалов и списанных запчастей тоже нередко учитывалась. Выделяемые в итоге спортивные лицензии на копытных считались праздником, самые нетерпеливые охотно соглашались на товарные, лишь бы, пусть сдавая мясо в счет государства, удовлетворить неизбывную свою страсть к Охоте. Желающих на загонную охоту, особенно в крупных городах, всегда было хоть отбавляй, зачастую на каждого разрешенного к отстрелу кабана или лося набиралось до 15 и более членов коллектива. Провинившийся на таком выезде неуемным употреблением спиртного, неаккуратным обращением с оружием, ленью в общественном труде или недостаточной меткостью (а случалось, что на стрелка зверь мог выйти всего раз за несколько лет), охотник мог лишиться приглашения как в следующий раз, так и на всю оставшуюся жизнь.
Сейчас все намного проще. Занятый бизнесмен не обязан лично заготавливать корма, подрубать на зиму осину, устраивать солонцы, колоть дрова для охотничьей избушки, сдавать поштучно вороньи лапки. Можно скомпенсировать материально затраты на все это людям, для которых это является повседневной привычной работой. Людям, которые дарят нам праздник. Егерям и охотоведам. Ну, и руководящим органам тоже, естественно, остается. И охота, оставаясь, с одной стороны, все той же, одновременно изменилась. Мы уже не платим по себестоимости за лицензию, а рассчитываемся по тем ценам, которые назначены нам в данном хозяйстве. По ценам, в которые заложены не только затраты на кормушки для кабана и топливо для егерской техники, и даже не только их зарплата, но и доходы третьих лиц. Незаметно вошло в обиход заморское слово «аутфиттер», но без него уже не обходится организация ни одной сколько-нибудь серьезной охоты. Хорошо это или плохо? Наверное, так и надо, ведь благодаря этому можно почти в любой момент утолить страсть к экзотическим трофеям, потешить свое самолюбие посещением укромных уголков планеты, не ставя на себе экспериментов по выживанию, получить хоть какую-то гарантию успешности мероприятия. ЗАНИМАТЬСЯ охотой все-таки должны профессионалы, а мы, рядовые охотники, всегда будем хотеть найти в охоте в первую очередь отдых, удовлетворение страстей, отвлечение от будничной суеты, зачастую даже не имея для этого специальной подготовки.
Но рассказать хочется не об этом. Оставаясь по коренной сути все той же загонной охотой, каждая: каждый выезд в угодья, каждый конкретный загон, — является в то же время оригинальной и в чем-то не похожей на другие. Вспоминаются всегда все самые лучшие или особенные.
Первое, что сразу приходит на ум – белорусское местечко Негарэлае (Негорелое) под Минском. Ранее опытно-воспроизводственный охотничий участок при каком-то советском НИИ, он и теперь унаследовал строгий порядок и регламент, неукоснительно поддерживаемый нынешним руководителем Виктором Е. Объездив немало охотничьих территорий от Камчатки до западных границ бывшего СССР и за его пределами, я такого идеала больше нигде не встречал. Лесной массив не просто на бумаге, а физически поделен на строгие пронумерованные квадраты с прочищенными дорогами между ними, а обученный персонал трезвых егерей-загонщиков настолько вышколен, что за светлый день в ноябре успеваем сделать до 10-12 загонов продолжительностью по 20-30 минут. Инструктаж перед очередным загоном Виктор делает, к примеру: «Так, становимся на 44 квадрат, толкаете со стороны 102-го, все ясно? Вперед!», и через 10-15 минут загон уже начинается. Это выглядит, как сказка на фоне часовых невнятных объяснений где-нибудь в ярославской, смоленской, костромской или вологодской глубинке, в ходе которых не очень трезвый охотовед пытается втолковать таким же загонщикам, со стороны какой дороги и в какую именно сторону от убиенного «в позапрошлом годе» сохатого следует гнать четвероногих, после чего еще битых 2 часа приходится вслушиваться, начался-таки наконец уже загон, или организаторы передумали… Со зверьем у Виктора порядок (преднамеренно не называю фамилию, чтобы не выглядело голимой рекламой), за 7 лет, в течение которых мы регулярно к нему ездим, не было НИ ЕДИНОГО случая, чтобы число добытых за 2 дня зверей было меньше, чем число приехавших охотников. Редки случаи, чтобы кто-то «не продул стволы», и уж по крайней мере в каждом загоне большинство номеров зверя видит и хоть кто-то стреляет. В шутку мы называем это хозяйство «мясной лес», это истинное наслаждение и отдых для охотничьей души и образец для подражания.
На фоне этого рая невольно вспоминается «судайская охота». Еще на этапе телефонных договоренностей всем было велено приезжать на охоту из Москвы с лыжами. Ну, это не проблема, охота есть охота, мы не на курорт собираемся. Но чем дальше, тем веселее. Главный и единственный егерь, отождествляющий в своем лице и всю принимающую сторону (назовем его Григорием), в задушевной беседе поведал, что угодья он принял не так давно, и первое, что сделал, — продал единственный имевшийся в хозяйстве УАЗик, из соображений того, что он… (вдумайтесь!) бензина ест много… Есть намерение купить на будущий год (внимание!) ОКУ, как более экономичный автомобиль. Интересно, каким образом на этом чуде отечественного автопрома он собирается объезжать и обслуживать все вверенные ему угодья? Дальше – еще веселее. Около 3 часов мы все гуськом шли на лыжах по снежной целине, охватывая большой участок, и расставляясь прямо с лыжни на номера. При температуре около -28 одеваться пришлось тепло, и скоро у всех потекло по спине, рубашка и поддевка пропитались потом и прилипли. Мне досталось одинокое дерево между двумя лесными массивами. Обтоптался, как полагается, воткнул лыжи в снег и занял позицию. На четвертом часу честного дежурства, которое прерывал только вой ветра и стук собственных зубов, меня позвали. Оказывается, загон в лице единственного загонщика (угадайте, кто совмещал в себе и эту функцию!?) закончился неудачей – лося выгнать на нас не удалось. Несложно догадаться, что, несмотря на натопленную для нас баню, здоровья в итоге не прибавилось, и, слегка сбив под утро подскочившую температуру, я едва добрался до Первопрестольной с жесточайшей ангиной. Для меня получились сразу 2 поездки в это хозяйство: первая, и одновременно она же и последняя…
Вспоминается еще одна загонная охота. На инструктаже перед началом всех предупредили, что лицензий достаточно на разного зверя, по видам, трофейным качествам и половой принадлежности. Но в большей степени все ожидали выхода стада кабанов, которых, как мы знали по предыдущим посещениям этого хозяйства, и явствовало из окружающей местности, здесь предостаточно. Я стал на вырубке за большим выворотнем, прикрывая фланг при «Г»-образной расстановке номеров. Правее меня – только мой коллега Володя, замыкающий самый кончик этой «буквы Г», уже в подлеске, начинающем собою следующий участок леса. Начавшийся вскоре после начала загона жуткий треск в густом ельнике напротив моего открытого промежутка не оставлял сомнений, что сейчас оттуда должна вылететь здоровенная свинья, сопровождаемая свитой своих товарок и сеголетков и завершающим шествие хвостом из поросят и подсвинков. Патрон в патроннике, нервы до предела напряжены, и тут… из леса выбегает красавец олень! Такой красоты я не видел доселе даже на картинках: ветвистая корона великолепных симметричных рогов едва не достает ему до крупа (и как же он носит такое счастье?), грациозность походки достойна была бы чести короля, это самец в самом расцвете своих сил. С разинутым ртом и отвисшей челюстью, я смог только, любуясь, проследить его продвижение, палец даже не приблизился с курку. Видел, как рогач прошел буквально в 5 метрах от Володи, у которого, так же, как и у меня, не поднялась рука на выстрел в такую неземную красоту…
Каждая охота хороша по-своему. Осенняя охота на водоплавающих позволяет вдоволь настреляться, отвести душу с оружием в руках и по крайней мере гарантированно «продуть стволы». Весенняя с подсадной – насладиться просыпающейся после зимы природой и одновременно получить удовольствие от наблюдения за естественными инстинктами, прочувствовать жизнь во всех ее проявлениях. Охота с легавой – насладиться счастьем от хорошей работы почти родного четвероногого существа, плодами собственного кропотливого труда по его воспитанию и обучению, проникнуться красотой великолепия стойки собаки по дичи. Лабаз или засидка дает возможность оторваться от повседневной суеты, погрузиться в себя и предаться размышлениям о главном в ожидании зверя. Подход к косолапому или копытным перемещает охотника в состояние максимальной приближенности к естественным условиям, окунает в ту атмосферу, которая представлялась когда-то далеко в забытом детстве. Горные охоты дарят счастье самоутверждения, ощущение эйфории при достижении, казалось бы, недостижимого, при безумной красоте и чистоте окружающего ландшафта. Варминт предоставляет бесконечное поле деятельности для самосовершенствования в сверхточной стрельбе. Поиск зайчика в узерку тренирует цепкость зрения и тренирует выносливость без таких экстремальных нагрузок, как в горах. Загонка же – это коллективное мероприятие, которое, помимо самой охоты, сводит воедино всех друзей и товарищей по охоте, которых порой не удается перевидеть за целый год, дарит радость общения. Возможно, не у всех это так с психологической точки зрения, как у меня, и наверняка что-то пропустил, но в целом это так. Не столь важно, кому в этот раз достанется коронный выстрел – итогом хорошей охоты обычно становится свежая жареная печенка и долгие охотничьи разговоры у костра или за столом. В первую очередь при таком вот общении, именно на коллективных охотах, происходит воспитание новичка, принятого в коллектив, привитие ему основополагающих представлений о необходимости соблюдения мер безопасности, неприятии браконьерства, правилах ПРАВИЛЬНОЙ охоты с точки зрения сохранения популяции того или иного вида. Понимание того, что в кабаньем стаде не стоит стрелять в крупных особей, поскольку это 100% плодоносящая самка, что лосиху зимой бить – значит 100% придется выпотрошить от 2 до 4 крупных эмбрионов, что весной зайца и рябчика не стреляют, как и утку в лет, что идти на случайно найденную, а не выслеженную, берлогу – это 50% вероятности, что оставишь медвежат сиротами, да и многое другое – не приходит само по себе. Для этого понимания необходимо задушевное общение в коллективе.
Когда-то именно первая охота, на которую меня взяли, еще мальчишкой, в загон, сделала меня охотником. То, что теплится в душе любого вменяемого любителя Природы, наконец выплеснулось в сильнейшее увлечение, движущее мною на протяжении всей последующей жизни. И за это я благодарен тем людям, которые тогда взяли на себя ответственность и поверили в меня.