Медведь.
(Фотографии по этой теме можно посмотреть тут)
Пристегнуть ушастика, принять в пионеры, поймать толстячка… Да мало ли местечковых выражений отождествляют синоним производства охоты на копытную дичь и медведя? За последнее время уже не единожды приходилось выслушивать от разных людей, далеких от охоты, мнение, что, дескать, охота – это варварство вообще, а уж убивать бедных и несчастных ласковых топтыжек-мишек – это вообще надругательство над природой. Эдакие мохнатые добродушные увальни, ни дать, ни взять, существо из детской сказки. Между тем, сказки останутся сказками, а за расслабленное отношение к этому самому опасному хищнику Евразии, обладающему молниеносной реакцией, недюжинной силой и беспощадным холодным умом каннибала, приходится регулярно расплачиваться жизнью то одному, то другому натуралисту или защитнику животных. Все непросто. Медведя ни когда не возможно окончательно приручить именно потому, что он, даже неплохо относясь к подружившемуся с ним человеку, начинает считать его равным себе, а в косолапой среде не только не зазорно убить и сожрать ближнего, но это является своего рода нормой поведения. Это своя психология, коренным образом отличающаяся от привычной людям, а с Природой спорить бессмысленно, – таким нашего мохнатого соседа сформировала эволюция. И благодаря этому он выжил. Выжил, разоряя берлогу с медведицей, убивая ее вместе с медвежатами и поедая, даже не напрягая совесть, что это могут оказаться собственные дети. Выжил, убивая или прогоняя с лучших мест кормления более младших или слабых. Выживает и теперь, налаживая вместо незасеянных полей умирающих колхозов и совхозов, новые пути поиска пропитания. Если медведь не получит нужную порцию калорий и не отложит необходимый слой жира, он не может залечь в спячку и погибнет. Такая вот физиология. В дальневосточном регионе львиную долю подкожных запасов топтыгин накапливает в сезон массового хода лосося, сельди и других натуральных источников. В европейской же части, где нет таких ресурсов, человек уже стал виновен в привыкании медведя к дармовому овсу и пшенице, и теперь, после исчезновения этой кормовой базы, неурожайные года для лесной ягоды и орехов дают толчок к поиску новых источников – оставленных туристами объедков, отбросов на помойках, и т.д. А далее – еще ближе к человеческому жилью, для начала попрошайничество и поедание домашних животных и скотины, а в итоге – окончательное смещение психики вплоть до нападения на человека. Потому что смещается главный принцип: страх перед Homo Sapiens. Каждая сердобольная бабушка, подкармливающая исхудавшего мишку, или горе-турист, бросивший возле палатки надкушенный бутерброд, копает могилу своим внукам или детям, а в итоге и этому самому лесному протеже. Стирая границы между нами, человек сам ставит себя вне закона. Медвежьего закона. А дальше – дело техники: силы, ловкости и ума у косолапого не занимать. Я видел медведя, за доли секунды втащившего в узкую щель между прутьями клетки оленью голову вместе с великолепными рогами, люди успели только обернуться на треск ломающихся костей, как голова уже оказалась в клетке. На бегу зверь догоняет лося и одним ударом лапы ломает ему хребет. Снять скальп или снести полголовы столь слабому сопернику, как человек, — для него не только не составит труда, а даже уловить само движение Вы не успеете. Это далеко не тот плюшевый мишка, которого детишкам дарят на Новый год или день рождения, внешность более, чем обманчива. В ключе вышесказанного, то, что только в охотничьих угодьях на местах уничтоженного «перестройкой» сельского хозяйства, и только усилиями охотников и егерей, засеваются поля злаковыми культурами – это хотя бы малая лепта в сохранение животного мира и добрососедских отношений с лесными обитателями. Это хоть что-то. Отстрел одного или нескольких медведей за сезон на таком поле, при накормленных одновременно десятках особей (которым не придется в целях выживания поедать друг друга) не принесет живой природе ущерба, сопоставимого с оставлением ее на произвол судьбы, а тем более с экологическим загрязнением, способным убить все живое. Последняя фраза специально для «зеленых» — приобретшего за последнее время вредную направленность движения, которое вместо действительной защиты природных ресурсов от экологических катастроф переключилось на нападки на истинных любителей и ценителей Природы – охотников, заглушая своим шумом шуршание отмываемых под пафосными лозунгами денег.
Перелопачивая в голове мысли обо всем этом, еще не в силах освободиться от тяжелого осадка от очередной стычки с одним таким «защитником природы» (причем, не скрывающего, что сам с удовольствием удит рыбу и поедает колбасу и бифштексы из магазина), я ехал на охоту. Как не могут понять, разговаривая друг с другом, глухой со слепым, так и трудно бывает договориться с человеком, отказывающимся по крайней мере порассуждать, временно отставив заученные догмы в сторону, чтобы вместе поискать истину. Неужели поголовное убийство (все понимающего!) скота на бойне, без шансов на спасение, более гуманно, чем единоборство со знающим свой лес и более чутким и сильным соперником в диких условиях, где даже наличие хорошего оружия далеко не всегда уравнивает шансы? Между тем, мягкие внедорожные шины мягко подминали под себя километры пути, машина исправно слушалась руля, а сотрудники ДПС не особенно докучали бессмысленными остановками. Московская, Ярославская, Костромская области остались позади, неуклонно приближалась граница Вологодской, где на родине Деда Мороза – в Великом Устюге — мне предстояла переправа. После парома уже начиналась Кировская, мои любимые места охоты на босого, топтыжку, Михайло Потапыча и косолапого в одном лице. Отсюда я в свое время начинал свое практическое знакомство с этим интереснейшим объектом охоты и вожделенным трофеем большинства любителей приключений. Невольно вспоминается тот, самый первый опыт, волею судьбы оказавшийся негативным, но уж «что выросло, то выросло». Здесь я получил и усвоил урок и, сделав выводы, добыл на следующий год свой первый лохматый трофей. Урок заключался в том, что, понадеявшись на собственный многолетний опыт охоты на копытных, я не счел медведя какой-то особенной добычей и легкомысленно подошел к подготовке к этому серьезному мероприятию. Не изучив даже по картинкам строения скелета и телосложения этого зверя, я забрался на лабаз с любимым тогда карабином «Тигр» калибра 7,62х54R, оснащенного никудышним прицелом типа ПСО-1М, от которого, к тому же, по пути потерял лампочку подсветки марки (да и сама марка армейского типа для охоты малоприменима). В итоге был выстрел в густеющих сумерках «в область груди», с многочасовым поиском подранка и предрассветным ночлегом прямо на вековой медвежьей тропе. Нет ни чего хуже для охотника, чем оставить подранка в лесу, пребывая в неведении, выживет ли зверь или бессмысленно пропадет на поживу падальщикам. Некоторое облегчение тяжелого осадка от той охоты наступило лишь через год, когда на том же поле приятель застрелил очень похожего медведя, у которого из грудной клетки вырезали пулю 7,62 мм, полностью заросшую. Добытый оказался крупным мальчиком с явно не пошатнувшимся от прошлогодней стрельбы здоровьем, это утешало. Однако, память наша хороша своей способностью к избирательности, поэтому чаще мне вспоминается мой первый добытый.
Первым делом после той неудачной поездки надо было исключить фактор оружия. Поэтому «Тигр», из-под которого за полтора десятка лет владения немало было поедено и кабанятины, и лосятины, и оленины, и козлятины, к следующему году был заменен на 2-ствольный штуцер Verney-Carron Sagittaire NT, Express в калибре 9,3х74R. Не все гладко оказалось с прицелами, но все же в итоге на нем стоял Kahles CB 2,5-10×50, а в рюкзаке лежал даже ночник «Дедал-470», правда, взятый из непредвиденного ремонта накануне дня отъезда. Тяга к ночным прицелам, как я подозреваю, возникла тоже не на пустом месте: год назад основной причиной неверного выстрела в густых сумерках, вероятнее всего, был все же именно прицел… Как всегда, со сроками подвели поставщики – сначала оружия, потом оптики. Но, так или иначе, но высочайшее приглашение на таинство медвежьей охоты было получено, и, в чем-то второпях собравшись, мы с братом наконец выдвинулись. Что этому предшествовало, кроме покупки и пристрелки ствола? Просмотренная раза 3 в подробностях видеокассета «На медведя» от «Патронташа странствий», прочитанная литература, как периодическая, так и случайно попавшие в руки книжки по заданной тематике, а самое главное – разговоры бывалых, более опытных медвежатников… Только теперь в полной мере понимаю, насколько юн, неопытен и наивен я тогда был, несмотря на более, чем 20-летний охотничий стаж… Завершалась моя подготовка стрельбой по контурам вырезанных «рубероидных» медведей на стрельбище. Прикуплено было кое-чего и из теплой амуниции, взамен армейской экипировки. В общем, материальная и информационная подготовка состоялась. И вот уже ласкает ухо знакомый северный «О-кающий» говорок по приезду: «Так сОбиремся, время-тО уже…». Это встречает нас Петр С. – здешний «Царь, Бог и Воинский начальник». Вперед!
Меня всегда восхищает УАЗик. Нет, не тогда, когда нужно за 11 часов преодолеть расстояние в 1080 км от Москвы. Для этого есть Ренж Ровер, Ленд-Круизер и другие хорошие машины. А вот когда нужно проехать по разъезженной тракторами или одному Богу известно чем, заполненной жижей колее, попутно сравнивая своим весом небольшие препятствия… Честно говоря, когда на проселочной дороге с такой вот колеей, с плавающими кое-где кусками бревен, которую, чиркая сучьями по стеклам и скрежеща по дверям, обступает лес, оказалось поваленное строго поперек дороги дерево, что-то нехорошее зашевелилось внутри… Разбор завала при помощи топора, пилы и какой-то матери, должен был занять не менее часа, а время уже – впритык садиться на лабаз… «Ох-ты, давнО здесь уже не был…», — поделился своим неудовольствием Петр, смело направляя окрашенный когда-то под пустыню вездеход прямо на таран, не меняя скорости… Такого я еще не видел! Чуть взяв влево и пройдя мимо стоящего на самом косогоре ствола, каким-то чудом, частично ломая сучья и ветки, а частично наезжая на них, мы за минуту проехали СКВОЗЬ лежащую преграду в том месте, где сучья образовывали крону и были немного тоньше, чем у комля… Я ничего не смог произнести еще минут пять, а УАЗик уже взбирался на очередную гору, усеянную валунами… И это при подвязанной веревочкой рукоятке раздатки, самовыключающихся передачах коробки и живущих какой-то своей собственной, неведомой нам, жизнью, осветительных и других электроприборах…
Не заглушая мотор, выходим на поле. С собой – штуцер (патроны уже вложил, выходя из машины), теплые штаны и бушлат от костюма «Монблан-Хантер», фонарь и что-то еще… Пока подходим к лабазу: «Вон там – хОдят», — вправо показывает рукой Петро. «ВО скОлькО снять-тО?». Памятуя прошлогоднюю неприятность со вторым медведем, которого спугнул Петр, настаиваю: или в 23:00, или после стрела, не раньше. Одеваюсь. «Фонарик-тО пОвесь внизу на сучОк, зачем он тебе наверху-тО?», — резонно замечает хозяин. Соглашаюсь, лезу наверх. В последний момент: «Вон там, внизу, из лОга мОжет выйти, смОтри!». Мдаа… Лабаз построен как раз именно с расчетом стрелять в лог, а к первоначально показанному Петром участку он расположен не просто боком, но еще и обзор там почти закрыт ветками березы… Ну, пара небольших окон все же есть. Поразмыслив, что я – правша, и в случае чего, — влево-то стрельнуть развернусь, в отличии от «наоборот», сажусь на лабаз верхом, «на попа», и облокачиваюсь спиной на ель. Осматриваюсь. 17:00. Перекладина для стрельбы привязана к двум пружинящим веткам. Мало того, что она не даст жесткого упора, при попытке прикоснуться она еще и приводит в движение добрую треть кроны всей группы деревьев, на которых покоится лабаз… 17:20 – слышу сначала легкий треск, а потом сопение метрах в 50 из лога, слева… Или показалось? Нет, треск был точно! Или это птицы? Вон рябчик, а вон стайка диких голубей какой шум устроили на той стороне… Кто знает? На всякий случай не шевелюсь. А вдруг опять учует, фыркнет, как было неделю назад в другом районе, и уйдет? А может, это и не медведь? Стоп, треск на другой стороне… На птиц не похоже, вроде, слышны были ясно шаги по траве, почти как человеческие… Как же болит задница и спина от неподвижного сидения… Вдруг – в 19:00 ЯСНОЕ мощное дыхание прямо за спиной, не дальше 5 метров! Зверь явно интенсивно тянет воздух носом, слышно, как раздуваются могучие легкие… Ну, теперь точно учует, все кончено… И точно, удаляющиеся шаги по логу… Неужели не спасло настолько высокое положение лабаза? Откинулся на Ель, отдыхаю и разминаю затекшую спину. ЧТО?!!! Что там за черное пятно на краю овса слева?!!! Не может быть! Так не бывает! Боюсь повернуть голову, слежу только краем глаза, и в этот момент совершенно четко себе представляю, как человек может окосеть… Заставляя себя двигаться со скоростью улитки, поворачиваю-таки голову (свернутые до отказа, глаза уже болят). Только вышел. Черный, но какой-то маленький. Медвежонок? Но башка вообще-то немаленькая. И почему черный? Укусит овес, и тут же смотрит. Кажется, что смотрит прямо на меня. 50 метров. Пристреливал на 70, надо ли делать поправку, все-таки штуцер? Опять наклоняется и кусает, его почти не видно. Опять глядит, прислушивается. Наверное, не надо стрелять медвежонка, приятели задолбают потом «хомячковым размером»… Но медведицы рядом нет, может, это уже большой медвежонок? Плоховато его видно, высокий овес. Нет, в фас башка совсем не детская, почему ж он весь такой маленький? Нет, ПЕРВЫЙ медведь – вышел – от добра добра не ищут, надо стрелять. Мне угрызений прошлого года выше крыши хватает, в жизни себе не прощу. Всё, значит, буду стрелять! Так, уже стал почаще наклоняться, пореже слушать. Под жевание (опять со скоростью улитки!) начинаю задирать над сиденьем правую ногу, чтобы перенести ее над сиденьем, под прислушивание – замираю в дурацкой позе… Прям как под глухариную песню. Так, теперь – выпрямиться и изготовиться. Хреново без упора-то! Ага, прижимаюсь левым плечом к той же ели, вроде пожестче конструкция. Мазать нельзя! Еще практически светло, но уже подсветку марки можно и включить. Что ж, через овес стрелять? Не видать ничего, кроме головы. Нет, когда прислушивается, видно плечо. Вот в плечо и будем бить… Пуля Blaser CDP, по типу Nosler Partitition или Norma TXP, с «перепонкой», регулируемой раскрываемости, вот и посмотрим, как она раскроется в плечевом суставе… Или спрогнозировать, где у него локоть и стрелять совсем через овес в сердце? Нет, он немного вполоборота ко мне, да лабаз довольно высокий, а мишка в низине, наверное, лучше в плечо. Странно, но мандраж куда-то пропал, абсолютное спокойствие. БАААХ! В какую-то долю мгновения вижу, как сначала цель пропала, в следующую над овсом взметнулись все 4 лапы, доля секунды – тишина, и тут лес заполоняет – нет, даже не рев, — вопль, объединяющий в себе удивление, боль и обиду одновременно, передать это невозможно. Что-то черное трясется в овсе, колышутся колосья. Всё, агония… Нет! Исполин дернулся, каким-то чудом перевернулся на живот, стонет, но пытается ползти в сторону леса! Видимо, завысил-таки и перебил позвоночник, но тоже неплохо, иначе бы убежал. Блин, где ж он?! Судорожно целюсь – добавить из второго ствола – в прицеле один овес. Открытым глазом – вижу колышащийся пучок овса, выдающий местонахождение несчастного, в прицел – только овес. Дурак, надо ж уменьшить кратность! Кручу прицел на минимум, всматриваюсь – поздно, уже колышется не овес, а высокая крапива на краю леса. Спрыгнуть, бежать, добить сразу огнем, прикладом и щелбанами! Стоп. А если перебит не позвоночник, и зверь сохранил подвижность? Допустим, мне моя жизнь уже не очень дорога, но какой геморрой назавтра будет ребятам заниматься моей ненужной уже никому тушкой! К тому же на стрел сейчас должен прийти Петро, вдвоем – с подстраховкой – это будет правильнее. Тем более, что еще почти светло. Описывать весь этот сумбур гораздо дольше, чем занимают те несколько долей секунды, пока он проносится в голове. Успокаиваюсь, дозаряжаюсь. Ну, где же Петр?!
Слышно, как где-то в густых зарослях зверь хрипит и тяжело дышит. Временами пытается ползти, и, уткнувшись во что-нибудь твердое больным местом, стонет. Временами – все стихает, возможно, теряет сознание. Петро так и не пришел, стемнело. Зверя было слышно еще почти час, до 21:00, он успел отползти метров на 30-40 в лес, потом все стихло. Слез, снял ненужные теперь теплые штаны, взял фонарик, жду. Петро строго выполнил указания и приехал в 23:00 – «Ну чтО, былО чтО? А я-тО ездил в Лузу, сегОдня же футбОл, наши играют…». Святая непосредственность… Узнав, что было, и скорее всего – есть, идем смотреть кровь. 2млн-ваттная лампа-фара светит очень сильно и ярко, но очень быстро разряжается аккумулятор, обычный фонарик и «звезда на лоб» со светодиодами эффективнее. Петро почему-то ищет не там: «Нету крОви-тО…». Не может быть, только не повторение прошлогодней истории, я сейчас провалюсь сквозь землю! Лучше бы я спрыгнул, когда собирался! «ОООооо, ну есть крОвь-тО!». Еще бы ее не было: место стрела имеет сплошной кровавый цвет, и таким же цветом обозначена дорожка по направлению к лесу, шириной с ползущего медведя… Понятно, почему он казался маленьким: в этом месте в земле ямка, да и овес высокий довольно… Зашли в крапиву, что-то дальше не хочется, заросли… «ПОехали за сОбаками, я и мОлодую вОзьму…». Весь маршрут с поля до Лузы, с забором, привязыванием лаек в машине и возвращением, включая еще 2-кратное преодоление поваленного дерева, уже не вызывает ни каких воспоминаний, кроме попытки удержаться на ухабах на переднем сидении УАЗика и опасения, что мы разобъем-таки какой-нибудь веткой стекло. Собаки убежали резво и тихо вернулись, заискивающе мотая хвостами и резвясь. «Значит, всё уже, раз не лают-тО…» Действительно, зверь лежит именно там, где я слышал его последние звуки. Чорный. «Ни чегО себе – маленький!», — подтрунивает Петр. «Килограмм 150-160 будет-тО!». Ох, нелегкая это работа, из болота тащить бегемота, да гвоздями к небесам приколачивать… — вертится в голове дурацкий каламбур.
Мысли всегда тянутся цепочкой. Вот и сейчас звено за звеном всплыл еще один случай на том же самом поле, только сидел я в тот приезд на овсах не на этом странном лабазе, а на вышке на другом краю поля, на самом верху. Добротное такое сооружение, сколоченное из досок и жердей, с досочкой в качестве скамейки. Расположился заблаговременно, отстегнул все лишнее, проверился, разложил под руками, что может понадобиться. Вышка – не лабаз, тут можно с удобством разместиться, чтоб ни чего не брякнуло и вниз не уронить. За пару часов до темноты заорали сойки, предупреждая о чьем-то вторжении, потом слышу – пришел, голубчик. Походил-понюхал за спиной и вокруг поля, потом лег в углу по левую руку, метрах в 60-70 от меня. Лежит, слушает, как водится, ждет сумерек. Ну, и я жду потихонечку, стараюсь подремать. Всегда хорошо подремать в ожидании, человек шума меньше создает, не чешется ни чего, не кашляешь и на комарье меньше внимания обращаешь, терпишь… А может, энергетика у спящего человека иная, которую зверь своим «седьмым чувством» не может уловить. Главное при этом – не храпеть.
Слышу через какое-то время – поднялся мой «клиент». Сумерки уже опускаются, пора ему выходить, вот он потянулся немного и воздух тянет опять носом, перед выходом. Ну, давай, думаю, родной, выходи уж, тихо ведь все было, кроме соек да тетеревов никто на овсу и рядом не появлялся. Ан – что это? Понюхал он, понюхал, и прямиком к моей вышке шпарит, прям за спину ко мне! Вот уж рядом, слышу, как лестница скрипнула, он на нее передние лапы поставил и все в проем пытается разглядеть, есть там кто, или нет! Неуютно мне, я только начал было едва голову себе за плечо поворачивать, чтоб разглядеть, тут же он мое движение срисовал, фыркнул и мигом метров на 5 назад отскочил. Я стал было разворачиваться, не таясь уже (карабин-то в руках), думал, успею навскидку его стрелить, да куда уж там, он рванул так, что и след простыл. Тот самый Петя приехал меня снимать, я ему как про все это рассказал, на что он и говорит, дескать, знаем мы этого медведя, он тут всегда так себя ведет. Видать, стрелян когда-то был слегка с этой вышки, вот он и ходит всякий раз, проверяя перед выходом, сидит наверху кто-то, или нет. Вот, думаю, незадача, хоть бы предупредил кто заранее – я бы сел лицом не в сторону поля, а наоборот, в дверной проем, и добил бы этого хитреца…
О том, насколько умен обычный, не обнаглевший до безобразия, медведь, вспомнилась совсем другая история, услышанная в другом районе Кировской области – Даровском, от тамошнего предводителя всей охотничьей братии и просто замечательного человека Сергея Б. Хоть эта история случилась не со мной, Сергея я знаю уже столько лет, что уверен в ее невыдуманности. Пошел он как-то поутру поля поглядеть на предмет выходов зверя перед нашим приездом. Осень выдалась дождливая, но за пару дней уже стало подсыхать. Тракторная колея в дороге чуть накатана, там посуше да потверже, а между и рядом – вся глина размолочена, как кисель, только чуть корочка обветриваться начала. Надо сказать, что если читатель ни разу не бывал в глухих местах Кировской области, по берегам р.Моломы, то вряд ли сможет представить, что здесь творится в весеннюю или осеннюю распутицу. Бывает, что по неделе даже трактор не может пройти и сохранившиеся чудом деревни остаются без подвоза хлеба и самого необходимого. Ну, так вот: по колее удобней идти, он и идет. В колее свежий след кирзового сапога ведет из деревни, какой-то мужичок по своим делам, видать, отправился. А под следом мужичка – встречный медвежий след, тоже по колее (топтыгин аналогично — не дурак лапы из глины вытягивать). Тоже, кстати, сегодняшний, утренний след.
Однако, лишь только отвлекся Серега, глядь – уже наоборот, медвежий след поверх мужичьего, хотя в прежнем направлении. Заинтересовался он, как же это они разминулись-то? Вернулся, разобрал следы, и вот что выяснилось. Медведь, завидя (а может, заслыша), что кто-то идет навстречу, переступает вправо из колеи – за куст. И стоит, ждет там, затаившись. По отпечаткам лап на глине видно, как много раз переступал он, нервничая, пока мужик мимо прошел, тогда, пропустив, обратно своим следом в колею вернулся и – тоже по своим делам дальше отправился… Очевидно, не сторонник добропорядочный топтыгин ни с того, ни с сего, нападать. Ему легче уступить, лишь бы в контакт с человеком не вступать. Уж во всяком случае, в тех местах, где знает он человека, и «держит дистанцию». В самую крайность надо зверя загнать: подранить или добычу у него отнимать, да еще мамаша если возомнит, что опасность для ее чада возникла – тогда агрессия может оказаться необузданной. Ну, а самое гиблое дело – потерять между человеком и зверем эту самую «дистанцию». Там, где братаются, отбросы и помойки всякие оставляют, подкармливают, зверь теряет чувство страха и начинает понимать физическую слабость человека, — до беды недалеко, немало тяжких тому примеров.
Кстати, насчет добычи. Был случай с моим приятелем Игорем Ш. в Костромской области. Стрелял он вечером с лабаза некрупного медведя. Зверь ушел тяжелым подранком, но забрался в такой чапыжник, куда по темну без собак соваться поостереглись, решили вернуться поутру засветло. Однако, только утром продрались они через ельник, как были встречены до такой степени яростным рыком, что усомнились в надежном ранении мишки. Мало того, когда зверь, встав на дыбы, без иллюзии продемонстрировал свои намерения, Игорь едва успел выстрелить, метким попаданием уложив его на месте в нескольких шагах от себя. Каково же было удивление охотника, когда вместо одного медведя они нашли двоих: остывшего вчерашнего небольшого и свежего здоровенного сегодняшнего, который уже было приступил к завтраку, найдя бездыханное тело собрата! Очевидно, крупный мясоед счел халявное угощение своей собственностью и вознамерился охранять его от любых посягательств извне.
Известен и другой случай (опять в Кировской), когда при стрельбе по одинокому самцу на поле, где паслись одновременно кроме него крупная самка с медвежонком, она восприняла размноженный эхом шум от выстрела и последующую агонию самца, как его агрессию по отношении к своему детенышу. Кинувшись к умирающему, она продолжала рвать и трепать его тело то тех пор, пока он окончательно не затих и не стал в ее понимании безопасным.
С медведями связано очень много интереснейших историй. Но вот одна «альтернативная» мне запомнилась особенно. Приключилась она в Даровском районе той же Кировской. Прилетели (а чтобы поспеть уже вечером на лабазы, торопились, как только можно) на место в четверг около 17:00. Самое время махануть по маленькой, переодеться и – вперед строем на засидку! Ан – нет… Надо сказать, что был оговорен созвон с принимающей стороной накануне вечером, но сеанс связи не состоялся по причине отсутствия принимающей стороны на том конце провода (про сотовую связь в тех местах тогда еще знали только понаслышке). Жена Сергея отвечает, что уехал уже до воскресенья в угодья… Ну что ж, дело похвальное, однако хоть бы какую информацию… Ладно, слава Богу, дорогу знаем, бывал в заброшенной Ильинщине не раз, поехали, там встретимся. На самом деле – оказались перед запертой базой, хозяина нет… Ну, хорошо, что и лабазы я примерно помню ближайшие, так что принимаем решение не изменять намерений, главное – знаем, что лицензии у хозяина имеются, а там разберемся. Маханули по привычке на откинутой крышке багажника гостеприимного РенжРовера, переоделись прямо на травке из цивильного в более приличествующую случаю амуницию, и поехали расставляться/рассаживаться. Пока развез своих компаньонов (а были мы в тот раз аж вчетвером), на «свое» поле прибыл уже к 19:30. Машину бросил метров за 500, а сам по едва приметной тропке почти бегом, но стараясь не шуметь по мере приближения к заветному месту. Густо смеркается на глазах, к тому же какое-то ощущение неких происходящих событий…
Для понимания диспозиции следует описать засеянное овсом поле. Оно представляет собой сильно вытянутый прямоугольник, спускающийся одним концом в лог под углом градусов 20-30. Один лабаз в самом низу, посередине короткой стороны, другой (старый, неудачно заросший молодыми побегами спиленного дерева) слева посередине склона. Заход на поле – с верхней короткой стороны, единственной, где не лес, а редкие, низенькие (в среднем в рост человека) елочки, изредка перемежающиется березками. В общем, постепенно зарастающее бывшее колхозное поле, откуда я и пришел, оставив машину за ближайшим леском. Место это мне знакомо еще по предыдущим годам, правда, никого я на нем так ни разу и не застрелил… Но главное было – рассадить сначала своих товарищей.
Итак, к нашим баранам (а точнее – медведям). Стою я на краю поля, и понимаю, что если сейчас попрусь через все поле (заход-то всегда с середины!) к лабазу, то наверняка расшифрую себя перед наверняка уже пускающим слюни зверем. ПисАть дольше, чем думать. Принимаю решение сесть под ёлочку прямо на верхнем краю поля, «на грунт». Параллельно отстегиваю «погон» и снимаю крышечки с прицела, а слева, примерно в 40 м, что-то происходит. Похоже на то, что крупный медведь прогоняет от поля одного или нескольких поменьше, не исключено, что небольшую самку с детенышем (судя по тому, что после рыка и недовольного ворчания слышится удаляющееся подтявкивание). Склока продолжается несколько минут, после чего отчетливо слышу сначала сопение, а потом «нюхание» — прокачивание через могучие легкие объема воздуха, которому может позавидовать кузнечный горн. Ветер изначально шел в благоприятную для меня сторону, но вечерело, в какой-то момент случилось небольшое завихрение, и зверюга мог зачуять… Так или иначе, он делает движение немного мне за спину, несколько едва уловимых шагов, и затихает – не то лег, не то ушел потихоньку… Уже стою, держа круговую оборону, практически слившись с хиленькой елочкой, доходящей мне до переносицы. Стремительно темнеет. Слух явно преобладает над зрением по полноте информации… Примерно после 20:15 воспринимается, что кто-то двигается строго по направлению ко мне со спины по подлеску, прямо в направлении поля. Сначала метров с 30, потом с 20 и так далее… Вроде, впереди чешет кто-то мелкий, а сзади на дистанции 10-20 м его периодически отзывает мамаша. Сердце молотит в груди с такой силой, что кажется, что переполненная адреналином кровь скоро начнет брызгать из ушей. Когда мишутка начинает перетаптываться по ту сторону от «моей» ёлки, а мамаша, соответственно, его окликнула в 5-10 м позади, сохраняя прежнюю траекторию движения, я прикинул, что таким образом они должны будут оба перешагнуть непосредственно через меня (живого или дохлого), а понимание мамаши, что не я напал на ее дитятко, а «он сам пришел»(с), далеко не гарантировано, и, не имея намерения стрелять ни чадо, ни его родительницу, решаю коротко светануть фонариком им по глазам. Подействовало – оба слыснули мгновенно и все стихло. Таким образом, невольно рассекретив себя, постояв еще какое-то время и убедившись в бесполезности дальнейшего ожидания, подался восвояси. Вечером, наконец-то дождавшись Сергея, насладившись сытным ужином из медвежьей тушенки с гречневой кашей (серегино фирменное блюдо) и обменявшись взаиморассказами, изобилующими «а я…, а он…, КАААК тресть!» и т.п., в третьем часу ночи угомонились и отправились на покой.
Согласно распорядку, подъем в 6:00 и, испив живительного нарзану и наспех позавтракав, мы выдвигались на поиски тетерева/рябчика/глухарика, а то и вытаптывали жирного осеннего вальдшнепа загоном. Вечером опять подались на лабазы. Мне досталось все то же хорошо знакомое поле, но на этот раз в 17:15 я уже сидел на старом боковом лабазе, предварительно подвязав предусмотрительно захваченной веревкой самые мешающие ветки. Около 17:45-18:00 опять чувствую движение во вчерашнем углу, слышу дыхание, но потом опять все стихает. Почти дремлю. Неожиданно замечаю вышедшего на поле крупного секача. Паршивец прет, ничтоже сумняшеся, из противоположного угла, не обращая внимания даже на то, что перешел мой заходной след! Помню, как выразительно 2 года назад здоровенный котяра рыси наткнулся на след полуторачасовой давности, как на кол, и сразу движением головы проследил направление моего захода на лабаз. Очевидно, у рыси обоняние настроено куда строже… Между тем, секач жрет так, что слышно, как за ушами трещит. Чмокает, чавкает. Что делать? С одной стороны, я ведь не за кабаном сюда приехал (есть и поближе к Первопрестольной), но с другой стороны – охотницкое начало возобладало (имею негласное правило ПЕРВОГО зверя на охоте бить любого, а там видно будет), да и вчерашняя неудача подтолкнула… Однако, пока взял в руки любимый Зауер и вложился, не делая резких движений, свин уже пришел в угол, как раз закрытый от меня остатками непритянутых веревкой веток. Да еще встал в позу, почти «анфас» для меня… Целю через ветки (для 375-го калибра это чепуха!) в позвоночник. Тресть! Скотинка лежит, судорожно дергая ногами… Сейчас дойдет… Слезаю. Ого! Вскрячивается на передние ноги и пытается уйти-таки полу-ползком в лес! Ну, еще тебя искать здесь не хватало! Скидываю на землю безотказный, но теперь ненужный, 8-кратный прицел Kahles 8×56 и бью в переднюю часть с открытого, БАХ! Дубль два, правда, теперь опрокинутый страшной силой моего интеллекта, кабан дрыгает только одной ногой. Ну, на всякий случай с 2 м делаю «контрольный», отправляя очередные 4,5 EUR в то место, где голова растет из шеи. Затих сразу, не забалуешь у меня… Пора идти за машиной. Так я остался без косолапого и в этот день.
Вскрытие показало… (нет, не то, что больной умер от вскрытия): Первая пуля прошла вдоль всего позвоночника и остановилась в крестце (кстати, Трофи Бондед идеально раскрылся), но выстрел был завышен буквально на 1-2 см (не иначе, как ветки отомстили), и позвоночник не был раздроблен, как ожидалось, а лишь контужен (по всей длине раневого канала в углу между вертикальными отростками позвонков и правыми ребрами – промежутки между позвонками заполнены гематомой). Этим и объясняется такая живучесть свинтуса. Второй выстрел пришелся входным отверстием в 1,5 см от первой дырки (дырка по сути одна), но не вдоль, а поперек корпуса, а главное – таки на 1 см ниже и, соответственно, задел-таки сразу позвоночник. Третий – он контрольный и есть.
——
После паромной переправы невольно опять все воспоминания сконцентрировались на Лузском районе, являющемся конечной целью моего нынешнего путешествия. Про предстоящую охоту лучше вообще не думать, чтобы невольно «не делить шкуру неубитого медведя», как гласит пословица. Помню, как я целый год, запланировав оборудовать в багажнике любимого РенжРовера комфортное спальное место, не мог добыть подходящего топтыгина ни в Якутии, ни здесь, в Кировской области. Мстя Природы за самонадеянность – сурова, но справедлива. И якутский «Байанай», и кировский «Дедушка», очевидно, дружили между собой и договаривались, кого стоит проучить как следует… И только когда я это понял, все более-менее стало налаживаться, о чем повествует следующий случай.
В тот раз Петя перепоручил меня одному из своих егерей – Геннадию. Охотились вблизи деревеньки с забавным названием Учка (на языке так и вертится связь с мультяшным медвежонком Умкой и вымышленным его братом Тупкой). В первый охотничий вечер мне досталось колхозное поле за пределами основной территории, где, со слов одного местного знакомого накануне тусовался громадный миша. Поистине права поговорка: «лучшее — враг хорошего». Нашему с Геной взору предстало гигантское неубранное поле, по периметру которого (как выяснилось при обходе по-светлому) есть некоторое количество выходов, разных как по «калибру» зверя, так и по давности посещений. Решили сидеть дотемна, и потом идти с подхода. Во втором же «языке» овса по левой стороне, около 00:15, замечаю в ночной приборчик искомый объект, правда, даже со слов Гены, некрупный, не более 150 кг. Разуваться для подхода пока не стали, а решили пройти еще 50-70 м для того, чтобы заглянуть за очередной мысок, где на следующем засеянном «языке» днем наблюдали отпечатки лап около 18 см, правда, не очень свежие. А вдруг? — вернуться-то к этому всегда успеем…
Однако, как известно, мы предполагаем, а Бог — располагает. Короче говоря, на обратном пути со стороны проходящей в 100-200 м от поля дороги раздается звук, заставляющий содрогнуться ушные перепонки у всего живого в радиусе нескольких километров. Что это? Сюда привезли на испытания Царь-Колокол? Решили наказать кувалдой за нерадивость рельсу? Еще раз БАМММММ!!!!! И потом — уже рядовые постукивания-позвякивания по металлу, сопровождающиеся характерными непечатными выражениями производящих нехитрый путевой ремонт КамАЗа мужичков… Естественно, ни какого (ни маленького, ни большого, ни среднего) топтыгина на месте уже не оказалось. Поневоле вспомнились прошлогодние мои мытарства, когда обиженные охотоведом селяне преднамеренно отгоняли от меня мишку, громыхая именно в этом месте железными тракторными бортами, пока он не ретировался, так и не решившись выйти из спасительного подлеска прямо напротив моего лабаза… Но в этот раз «все по честному» — и поломка, и ремонт, очевидно, непреднамеренны, да и мстить мне здесь некому. Пошлявшись для порядка по полям еще немного, двигаем в обратный путь — домой к егерю. Обследовав еще и поля в непосредственной близости от деревни, к 06:00 падаем на все спальные места, любезно предоставленные супругой Гены Людмилой, и погружаемся в короткий тревожный сон, слегка взбудораженный спиртными парами.
На следующий день, как нетрудно догадаться, ни по каким тетеревам мы уже не пошли, а только, слегка подкрепившись и «поправив здоровье», обсудили планы дальнейших действий. Я далеко не сторонник пьянства на охоте (даже, скорее, противник), но что-то есть в «принятии для тонуса». Размышляя таким образом о превратностях судьбы, добрых и дурных знамениях и традициях на охоте, мы прибыли на уже убранное поле. Ну, убранное-то убранное, но колоски и забытые закрайки, а самое главное – поведенческая мишкина память, — остались. После обсуждения всех возможных вариантов с разработкой моделей поведения для всех участников, решаем посадить меня «на сено» непосредственно на тропе. Тропа — это протоптанная многими потапычами дорожка шириной 40-50 см, связующая места их обычного пребывания и вожделенное овсяное поле. А конкретно, выбрана была та часть этой тропки, которая, проходя вдоль ручья между двумя небольшими лесными массивами, частично покрывает относительно открытый взору промежуток метров 10. И именно в этом месте, в 5 метрах от этой тропы, колхозники будто преднамеренно оставили неубранным валок сена, размером чуть меньше человеческого роста. Вооружаюсь складным стульчиком, карабином и ночником, и присаживаюсь прямо за этим удачным маскировочным сооружением, притулившись спиной к пахучему сену. Ветер мне благоволит. Скорее всего, должно быть заранее слышимо шлепание косолапых конечностей по чавкающей жиже ручейка. Около 19:35 стемнело настолько, что приходится поменять прицелы (не оба на шампанское, а дневной на ночной). Почти задремал, когда около 19:50 краем глаза замечают какое-то темноватое пятно в относительно видимом просвете между кустами. Неужели не запомнил пучок полыни в этом месте? Оп-па, пятно-то двинулось! Совершенно беззвучно!!! Ни какого шлепания, интересно, как они это делают… Ну-ка, где мой ночник, разглядеть этого несчастного барсука! Во дела, это ж медведь!!! Некрупный, даже поменьше вчерашнего, но медведь! Уже отошел метров на 20, скоро — противоположный край рощицы… Ну, ни к чему больше испытывать Судьбу, что вышло — то вышло, навожу перекрестие на зад… и, когда он чуть показал свой правый бок, плавно жму на… Что за чорт?! Забыл снять с предохранителя. Ну, теперь… Тресть! Сказав на прощание что-то среднее между «ух» и «ойк», мишутка мгновенно опрокидывается в лужу. Вскакиваю, держа темное пятно с дрыгающейся лапой на прицеле, подхожу ближе, чтобы было виднее из-за пригорка берега, и решаю не экономить на патронах, чтобы не искать приключений в оставшуюся до завтрашнего отъезда ночь, конечный выстрел примерно в основание шеи окончательно прерывает страдания. Готов. Об этом сообщаю, включив рацию, всем интересующимся. Эфир неожиданно взрывается поздравлениями, как будто все этого и ждали… Оказался, действительно, некрупным мальчиком, около 130 кг, но уже вполне упитанным (сала на спине и задней части до 3 пальцев в толщину) и с неплохим почти зимним мехом, немного слипшимся от воды.
——
И вот я опять здесь, позади 70 км по «стиральной доске» после переправы, на которых не щадишь уже ни себя, ни автомобиль, все сильнее вдавливая в пол акселератор от нетерпения встречи с Охотой. Как с родным, обнимаемся с Петром. В этот раз приехали с одноклубником по Huntclub.ru Володей П. на новую комфортабельную базу, куда можно доехать даже без использования лебедки. Это практически дворец – 2 комнаты с русской печью и просторная теплая веранда, газовая плита на холодной поменьше, в нескольких шагах отличная баня, ну, удобства, само собой, на улице. Этот год выдался неординарный в плане неурожая лесных орехов, ягод и даже яблок в заброшенных садах, обозначавших места некогда заселенных деревень. При таком недостатке плодово-ягодной продукции в лесах, медведи на голодном пайке, и ожидалось их массовое нашествие на засеянные «охотничьим» овсом поля. Что в принципе и случилось, причем в таком масштабе, что к середине сентября поля, бывалочи объеденные к этому сроку лишь наполовину, на этот раз оказались укатанными, как даже не футбольное поле, а как теннисный корт. До приезда сюда, я успел поохотиться на овсах в 2 других местах, правда, добычей были только кабаны; медвежонок, приходивший под лабаз к приятелю Антону Р., был отпущен восвояси целым и невредимым. Исторически мне больше везет именно здесь: большинство меховых шкур, на которых так сладко спится на охоте, я добываю именно с лузских медведей.
Посиделки в первый вечер не увенчались успехом. Несмотря на то, что мои предшественники взяли за одну вечорку 3 топтыгиных, остальные успели за неделю «подмести» весь овес на близлежащих полях. Я слышал двоих, приходивших ко мне на поле (очевидно, по привычке), но так и не решившихся выйти на открытое, т.к. каждый периодически пугал другого, имитируя треском веток наличие опасности, а отсутствие корма не добавляло ни одному, ни другому смелости. Утренний предрассветный подход также не увенчался успехом – медведь обрычал нас с Петром из-за кромки, ходил и трещал ветками, отгоняя от охраняемого им поля, но так и не показался на виду. Инспекция альтернативных, более удаленных, полей выявила единственное сравнительно малообъеденное почти зеленое поле, на которое я и сел в другой вечер. Так и не понял, сколько конкретно ходило вокруг медведей по нескольку раз, периодически залегая слушать и чередуя спокойное поведение с явно преднамеренным треском ветками. Еще приходил волк, первоначально принятый мною по поступи за некрупного секачика, тоже не показавшийся на виду и быстро ретировавшийся под напором потапыча. Я приезжал в этот раз на несколько дней, время пока было и к неудачам я относился совершенно спокойно. В конце концов стали убирать колхозные поля, и опыт подсказывал, что топтыгины не преминут подъесть закраинки, оставшиеся после комбайна. Свежие следы подтверждали наши предположения. Пришлось ваять новый лабаз. Свежеподготовленный в виде подвешенной на веревках, на манер качелей, доски в кроне выдающейся в поле одинокой кряжистой сосны, он внушал сомнение в моем инженерном искусстве, но уж больно место выглядело аппетитным. Сосна находилась по одну (убранную) сторону языка овражка, на другой стороне которого располагался последний неубранный клочок овса, изобилующий свежими медвежьими тропами и поедами. Несмотря на ежедневную баню, одежда уже несколько дней не подвергалась стирке и то обстоятельство, что до крайнего ко мне вероятного выхода было около 60 м, а зверь явно не попрется меня обнюхивать на другую сторону оврага, да еще на открытое, являлось неплохим преимуществом.
Некрупный, но красивый, со светлым «ошейником», самец вышел смело около 18:00. Выцеливаю в левое плечо, и после первого же выстрела красавец оседает. Грузим в мою машину, и Володя увозит его свежевать на базу. Я же, по общей договоренности, остаюсь покараулить еще кабанов (хочется поросенка на жаркое – еще ведь пару дней предстоит здесь жить). Стремительно темнеет, и пока я подхожу к месту на другом краю неубранного участка поля размером примерно 150х80 м, где утром был обнаружен браконьерский лабаз под кабаньи выходы, я… его не нахожу. Чертыхаюсь, что изменил своему правилу: в маленьком рюкзачке, впопыхах закинутом в машину вместе с клышаногим, уехали оба моих фонарика. Сажусь прямо на краю поля, под сенью нависших веток 3 сросшихся деревьев. Почти сразу вижу в ночник неподалеку от того места, где грузили моего болезного, еще одного, примерно такого же размера. Пасется, ничтоже сумняшеся. Небо затянуто густыми облаками, а «активный режим» ночника под ветками включать бессмысленно – неминуемо ослепит. До «клиента» метров 50, но второй топтыжка мне не особенно нужен, и я решаюсь рискнуть, перебравшись из-под нависшей кроны, чтобы рассмотреть получше, просто ради интереса. Предательски хрустнувшая под ногой ветка в мановение ока сметает подопечного в кусты. Однако, едва я усаживаюсь на новое место, слышу его ответный хруст уже вполдистанции, разделявшей нас по периметру поля, а парой минут спустя – второй хруст, сопровождаемый недовольным сопением, уже за моей спиной. Мишки бывают отчаянно любопытны, наверняка он желает удостовериться, не пугает ли его преднамеренно кто-либо из соплеменников. Рукопашная не входит в мои планы, решаю убраться подобру-поздорову, и отхожу прямо в открытое поле, переместившись метров на 20 от кромки. Сажусь прямо в овес (эх, надо было стульчик-то складной взять из машины!), благо тут большущая проплешина выеденного ровным овалом 3х5 м овса. Ни кого. Время от времени поглядываю в ночник и жду возвращения транспорта. Метрах в 5 за спиной – полевая дорога, по которой за мной приедут. Хорошо, что кабаны хрюкают. Я вскакиваю и разворачиваюсь на 180 градусов одновременно. В ночнике, приставленном к глазу, как в ванночке с проявителем, появляются из придорожного бурьяна на другой стороне дороги, сначала большущая свинья, идущая поперек дороги прямо вшык на меня, а потом и ее товарки и подсвинки. Кронштейн «Аппель» – великолепная вещь! Прищелкнуть прицел к карабину, снять с предохранителя и вскинуться я успеваю одновременно, а в следующую секунду уже гремят подряд 2 выстрела, как из автомата, настолько привычно рука передергивает затвор… Хорошо, что успел отвести в последний момент перекрестие на соседствующего с хавроньей недопеска. Стадо, на бегу обтекая меня с двух сторон, скрывается у меня за спиной в недоеденном овсе и далее – в логу… Вторично чертыхаюсь из-за отсутствия фонарика и, по мере возвращения моих внутренних органов на их законное место, принимаюсь изучать место событий в неверном свете так и не пробившейся из-за туч луны. Похоже, ни одно животное так и не пострадало… Приезжает Володя с моими фонариками, продолжаем поиски для очистки совести – все тщетно… Ну, и слава Богу!
В последний вечер решаю попытать приключений на том же месте. Машину бросаю за кустами, а сам взгромождаюсь на повторно найденный браконьерский лабаз. Конструкция на редкость неловкая, уж лучше бы сесть посреди поля, как вчера, но заранее договариваюсь с собой, что сидеть долго не намерен, дабы перед дорогой хорошенько выспаться. В общем, как-то терплю до темноты, а потом слезаю и перед возвращением к машине решаю напоследок поглядеть все же закрайки с середины поля. Подойдя к уже знакомой овальной проплешине, поднимаю к глазам ночник и… тут же вижу своего вчерашнего знакомого… примерно в 10-15 м от кустов, отделяющих его от машины. Вот те на! Пока соображаю, что предпринять, машинально смещаясь чуть ближе к кромке леса и в его сторону, мохноухий пропадает из виду. Куда, подевался, лег в овес, чтоли? И тут я слышу его не стесняющийся топот по опушке в мою сторону. Через полминуты он вылетает в 10 м от меня перпендикулярно от кромки и тормозит всеми четырьмя. Какое-то время мы неподвижно глядим (очевидно, в глаза друг другу), его почти черный силуэт хорошо выделяется на фоне светлых колосьев даже в темноте. Затем погон сверхмедленно стаскиваемого с плеча карабина издает едва уловимый скрип и мой оппонент, громко с силой фыркнув на меня, скрывается обратно в кустах. Пока он, продолжая демонстративно топать, хрустя ветками и непрерывно фырча, не перестает ругаться и шарахается передо мной по логу, я, уже не стесняясь, прищелкиваю ночник к карабину и вкладываюсь… Но все, недовольно ворча что-то нечленораздельное, косолапый сваливает, а я, постояв еще минут 5, выдвигаюсь дальше к машине.
К 4:00 следующей ночи я уже в Москве, помыв силой сбежавшихся удивленных автомойщиков, за 2 часа, в первом приближении, Крузачок и разгрузив амуницию и бутор, с благоговением влезаю в душ, чтобы, покемарив часок, отчалить на работу. Вот так всегда бывает: охота, которую ждешь так долго и страстно, как молодой супруг новобрачную, пролетает в одно мгновение. Остается только след от нее, может, в голове, а может – в сердце. Теперь, летя сломя голову на очередное таинство общения с Природой, я буду вспоминать еще и эту историю… Охота закончилась… и да здравствует охота!
Вадим Семашев, 2008 год