Пробегая окрестностями Нахрендорфа…
(иллюстрации к этой заметке здесь)
От 60 до 120 зверей в среднем добывается в Германии в ходе одного-единственного загона в день, правда, продолжительностью ровно 3 часа, с немецкой пунктуальностью. Благодаря одному из друзей мне посчастливилось побывать на загонной охоте в Германии в конце ноября, в группе из 4 единомышленников из России. Про эту охоту я много слышал, немного видел на охотничьем телеканале, но давно хотелось принять участие самому. Коллектив сложился сплоченный, все четверо не единожды охотились вместе в различных удаленных уголках России, Белоруссии и в других местах. Поэтому когда Женя предложил, я не колебался ни секунды. Чтобы не выглядеть «белой вороной» среди педантичных фрицев, пришлось докупить недостающие предметы экипировки однотонного цвета, соответствующего европейскому стилю охотничьей одежды, вместо более привычного камуфляжа. Впрочем, как выяснилось на месте, беспокойство оказалось излишним: демократия докатилась и сюда, и смешение европейского и американского стилей, пусть не в таком масштабе, как в России, но начинает проникать и на консервативную немецкую землю. Перелет до Гамбурга не составил труда, если не считать в очередной раз повысившихся требований по оформлению перевозимого аэрофлотом оружия, увеличивших продолжительность процедуры оформления документов в Шереметьево аж до двух часов. На неметчине все это заняло около 5 минут, при том, что мы даже не являемся гражданами этой страны. Олег заблаговременно зарезервировал нам в AVISе прокатный минивэн, и, хотя на месте предложили вместо него другой похожий (и даже получше классом), все сработало как нельзя лучше. Помытая машина с полным баком и встроенной системой спутниковой навигации, любезно общающейся с нами женским голосом по-русски, ждала нас на многоярусной стоянке в 100 м от здания аэропорта. Дорога от Гамбурга (Hamburg) до Даленбурга (Dahlenburg), где нас ждала в центре города охотничья гостиница Zur Münchnerin, за разговорами и новыми впечатлениями пролетела незаметно. По пути посетили неплохой охотничий магазин, где смогли дозакупиться необходимым, и пообедали в ресторанчике, вкусив великолепного пива их собственного приготовления. Не знаю, сколько в отеле звезд, но двухместные номера вполне комфортабельны даже без казенных тапочек и минибара. Весь первый этаж украшен памятными и наградными вымпелами, призами егерского корпуса (Jäger-Korps), чучелами и охотничьими трофеями. Даже светильники над столами в малом зале стилизованы под охотничьи горны. Душа начинала вибрировать в предвкушении предстоящего действа.
Сегодня же, в день заезда, нам надлежало к 16:00 спуститься в обеденный зал и, вместе с другими охотниками, заполнившими все остальные номера отеля, прослушать инструктаж по мерам безопасности и основной диспозиции на завтрашний день. Это здесь принято делать накануне дня охоты, до начала ужина и приема спиртных напитков. Кстати, в качестве таковых здесь всем предлагается на аперитив маленькая стопочка «Егерьмейстера», а потом весь вечер хорошее немецкое пиво под вкусную местную еду. Поскольку помимо четырех русских гостиницу заполонило человек 30 датчан, лишенных в своих угодьях кабана и потому ежегодно сюда приезжающих в поисках дикой свинины, наш инструктаж выглядел весьма своеобразно. Сначала мысль озвучивал по-немецки распорядитель всей охотой Пауль, молодой рыжеволосый немец. Потом ту же фразу переводил на датский стоящий рядом с ним помощник, седобородый левша Бо, являющийся по совместительству и нашим протеже, уже третий год приглашающий россиян в угодья. Поскольку ни один из нас ни бельмеса не понимает ни на одном из перечисленных языков, специально для нашей четверки все это вполголоса переводит на английский сын Бо, сидящий рядом с нами. Ну, а дальше – каждый из нас сам догадывается, при необходимости спрашивая разъяснений друг у друга. Такой порядок трансляции сохранялся с первого и до последнего дня охоты. В тот же день мы получили оформленные немецкие охотничьи билеты, сканы документов для получения которых мы отправляли заранее. Они здесь необходимы для получения права на охоту. Среди основных правил есть несколько запрещающих, которые могут показаться неожиданными опытному российскому охотнику, а некоторые в той или иной мере изменены по сравнению с общепринятыми у нас. К примеру, запрещается:
— слезать с полувышек, с которых здесь производится вся стрельба на облавной охоте, с первой до последней минуты загона (нам рассказали даже случай, когда местный охотник, застигнутый врасплох нуждой на вышке, вынужден был пожертвовать собственной шляпой, чтобы унести все продукты жизнедеятельности с собой, — вот вам немецкая дисциплина!);
— вести стрельбу на дистанцию более 50 (максимум 60) метров, и в любом случае быть уверенным, что в случае промаха пуля уйдет в землю, а не улетит к соседу или в загонщика;
— стрелять по бегущим оленям и косулям (по кабанам допускается);
— делать более 3 (причем третий в том случае, если он – «контрольный») выстрелов по одному зверю, подряд; после осмысления можно продолжить еще 3 выстрела по нему же, если это еще возможно, либо по другому зверю;
— стрелять по окончании загона, т.е. начиная с 13:01 (в виде исключения разрешается добить агонизирующее животное, отчитавшись потом за этот выстрел, который все услышат);
— употреблять любое спиртное до и во время охоты (после – хоть упейся, но из расчета, что к утру должен быть без запаха и стоять в строю, как штык);
— расчехлять оружие и подсоединять снаряженный магазин разрешается только на номере (расстановка на номера начинается с 09:30, и разрешение для занявших свое место стрелять по зверю до начала загона в 10:00, если повезет, — единственное послабление в контексте вышесказанного);
— и др., всего 17 правил и 10 запретов, судя по инструкции; я здесь озвучиваю только те, что кто-либо из нас нарушил, не поняв или не придав значения сразу в силу вышеописанных особенностей перевода, а теперь твердо усвоил.
Усвоению способствует то, что у немцев принято «стучать» на своих соседей, если заметил что-либо предосудительное. Ну, менталитет такой, воспитано с молоком матери. Артема в первый же день стуканули за то, что он спустился на секунду заглянуть за куст, лежит ли там битая им косуля или требуется ее добить. А меня в конце предпоследнего дня отстранили от завтрашней охоты за то, что нарушил сразу аж 2 правила: стрелял по не полностью остановившейся оленухе и на дистанцию заведомо больше 60 м. Во так-то! Рассказать нашим егерям, — не поверят, здесь еще и нагоняй бы получил, отказавшись от выстрела… Впрочем, это я забегаю вперед, а пока все наше существо заполняло предвкушение от предстоящей охоты. Итак, кого же нам предстояло добывать? В угодьях присутствует благородный олень, лань, косуля, в небольших количествах муфлон и, конечно же, много кабанов. Запрещено стрелять самцов косули и оленя (за исключением носителей дефектных, некондиционных рогов), свиноматок со стадом, а ценник на муфлона делает его добычу нерациональной. Смысл понятен: трофейных рогачей хозяйство продает на совершенно другой, индивидуальной, охоте, и за совсем другие деньги, а загон имеет целью бюджетную мясозаготовку с сопутствующей выбраковкой и освежением крови в стаде. Волк – под охраной, за его отстрел штраф 2000 евро (на инструктаже даже приносили фотографию, как он выглядит, чтобы не обознаться). Животных здесь никто не подкармливает, но благоприятная среда обитания и отсутствие браконьерства требует периодической регулировки численности поголовья, во избежание переполнения угодий с последующим ростом числа заболеваний. Короче говоря, все продумано. Потому-то нас и рады здесь видеть: мясо в Москву самолетом мы точно не повезем, и его устроители продадут с удовольствием в магазин или ресторан. Нам это тоже выгодно: оторваться на охоте от души, да еще и практически на халяву. Кстати, у датского (тоже, видимо, довольно дружно сбитого) коллектива наблюдал интересную традицию. Поскольку на охоте никто не застрахован от ошибки застрелить рогатого самца косули, не разглядев рога за кустами, либо большущую свинью, отбившуюся от стада, приняв ее за одинокого секача, то особенно отличившихся в названных нарушениях «награждают» вечером особой шапкой. Серой войлочной с «рогами», либо безобразной розовой и пушистой, имитирующей свиную голову, соответственно. И виновник обязан носить такой головной убор на голове целые сутки, включая завтрашнюю охоту, не снимая ее ни за обеденным столом, ни ложась спать (соседи немедленно заставят нацепить ее обратно!), пока на следующий вечер не будет выявлен претендент носить ее очередной срок. Наказание, конечно, шуточное, но действенное, и исполняется незыблемо, без исключений и поправок на возраст, опыт и ранг в охотничьей иерархии.
Итак, утром раннее пробуждение, кофе или чай за типовым отельным завтраком, сбор себе «сухого пайка» из остатков, в специально выложенные полиэтиленовые пакеты, и отъезд колонной из 20-30 машин в угодья. Среди интересных местных названий запомнился небольшой населенный пункт Нахрендорф (Nahrendorf), что по-русски звучит несколько комично. Поскольку дороги везде, включая лес, в идеальном состоянии, все перемещения на своих частных легковушках, лишь некоторые (принадлежащие егерям) оборудованы сваренным из сетки поддоном/корзиной для перевозки добытой дичи, установленным вместо штатного фаркопа, либо на него. К назначенному времени в нужную точку съезжаются также охотники из местных немцев, ночевавших по своим домам. Общее построение, на котором, в основном для вновь прибывших (а для остальных повторение – мать учения) повторяется вчерашний инструктаж, а также доводятся уточнения по зверю на текущий день, начальником местного участка угодий. Каждый день мы охотились в новом месте, охватывая фрагмент леса размером в 800-1000 га. В охоте среди участников обычно 40-50 человек, и 8-12 загонщиков с собаками. При этом полувышки расставлены в лесу и вдоль лесных дорог не в линию, как у нас принято, а в шахматно-произвольном порядке по всему лесу. Задача загонщиков – не гнать зверя в каком-либо определенном направлении, а заставлять произвольно перемещаться, невольно попадая под выстрел. Соответственно, сектор обстрела составляет 360 градусов, исключая только направления, откуда в данный момент звучат голоса загонщиков, а также помеченные яркой краской сектора на деревьях, где за кустами может располагаться полувышка соседа на удалении 200-300 м. Рассаживание на номера происходит с личного транспорта, последний (водитель) отгоняет машину в укромное место по указанию егеря, сопровождающего каждую группу в 4-8 охотников, и возвращается к себе на номер пешком. Считается, что великое везение – выстрел по непуганому зверю, которого удается перевидеть еще до 10:00, начала загона. Зверя реально много.
В 13:00, действительно, стрельба прекращается, и все номера потихоньку подтягиваются к дороге, по которой их собирают в обратном порядке. Помощь в подтаскивании тушек добытых зверей приветствуется, хотя и не обязательна. Все собираемся вблизи площадки для выкладки, которая обычно для эстетики выкладывается лапником и по всем 4 углам выставляются «финские свечи» в виде пропиленных вдоль чурбаков. Туши потрошат на потоке по мере подвоза, после чего взвешивают, берут пробы тканей на трихинеллез (кабанов) и тут же, в передвижной лаборатории, делают анализ, а также пробы крови одноразовыми шприцами (всех), не знаю на что. Идентификация производится по металлическим номерным клипсам на ухо животного (ставятся егерями на месте стрела) и по вторым, пластиковым, на ребро (сотрудником ветлаборатории после потрошения), все данные заносятся в журнал. После всех формальностей трофеи раскладывают на площадке, рядами, по старшинству: олени, за ними взрослые кабаны, подсвинки, наконец, косули, и в самом последнем ряду еноты, отстрел которых не ограничен. Пока всеми участниками, попеременно, в добровольном порядке, совместно с егерями, производится разделка, препарирование и подтаска туш, свободные от работы участники наслаждаются подвезенным обедом, обычно состоящим из средней по густоте горячей похлебки и кружки горячего же грога, по желанию разбавленного на 30% ромом, либо, вместо грога, бутылки пива. Все это бесплатно за счет устроителей, за исключением дополнительных порций любого компонента, если это понадобилось (контролируется бумажными талонами на питание, которые выдавались за завтраком). Датчане поголовно предпочитали пиво, мы же, как нормальные русские охотники, как правило, не ограничивались бесплатным грогом, и продолжали обсуждение сегодняшней охоты за дегустацией дополнительных кружечек, благо погода стояла пасмурная. Причем с каждой последующей взаимопонимание с иноязычным составом интернациональной охотничьей команды только налаживалось. По готовности выкладки – общее построение, на котором подводятся итоги, всем добывшим вручают еловые веточки для головного убора и горнисты из охотников играют гимн, по отдельности каждому виду добытых животных. Продолжение возлияний следовало за ужином в отеле, где за совместным просмотром фотографий с прошлых охот из разных стран общение и вовсе наладилось, сметая языковые границы.
В качестве других интересных особенностей, местные немцы ждут поезд. Нет, они не собираются все поголовно уезжать в отпуск на теплые моря и не выстраиваются на перроне с чемоданами. Поезд – «ядерный», везущий, по договоренности г-жи Меркель с г-ном Саркози, отходы на захоронение в старые заброшенные соляные шахты, расположенные неподалеку от этих мест. И местный народ, несмотря на всю свою немецкую дисциплину, далеко не в восторге от такого соседства. Настолько не в восторге, что строит во всех публичных местах и у ворот собственных домов окрашенные желтой краской кресты из подручных материалов, устраивает пикеты и демонстрации, едва не приковывая себя к рельсам злополучной железной дороги. Особо искушенные протестующие еще и украшают такие кресты фигурами из папье-маше в человеческий рост, наряженными либо в костюм смерти, либо в противогаз и комплект химзащиты. Встречаются и выкрашенные в желтый же цвет пожарные бочки с ядерной символикой на боку. В общем, все находят выражение своей фантазии и творческому воображению, демонстрируя несогласие с непопулярным решением сразу лишившейся всех рейтингов г-жи Ангелы. Поскольку прибытие поезда ожидалось буквально через пару дней после завершения нашей охоты, уже начинали стягиваться силы полиции, численность которой к назначенному сроку должна была достигнуть 38 тысяч человек, — совершенно невиданной для небольшого местечка местного значения. Поэтому помимо обычных слов охотничьей тематики, на ежедневном инструктаже доводилась информация о правилах поведения при встречах с демонстрантами и полицией, которые могли произойти в т.ч. на территории угодий. Предупредили, что за выстрел по демонстранту налагается штраф 200 евро.
В первый день охоты, получив инструктаж и будучи представленными егерю, выдвинулись по лесной дорожке, и сразу, через 50 м, было предложено мне, первому, высаживаться. Проводник показал на виднеющуюся в лесу в 40 м от дороги полувышку, и, объясняясь на смеси немецкого, английского и языка жестов, попытался выяснить, увидел ли я ее и понял ли, что от меня требуется. Прибегнув к почти такой же комбинации, заменив в ней немецкий на русский матерный, я подтвердил, мы пришли к взаимопониманию, и я отправился, а друзья мои поехали дальше. Место мне сразу не понравилось. Мало того, что позади относительно большая дорога примерно в 60 м, а по левую руку в 40 м дорога, с которой мы расставлялись, и следом идет еще целая колонна автомобилей (т.е. две стороны из четырех я для себя сразу исключил). Но вплотную к лесенке вышки проходит забор из сетки, похожей на рабицу, натянутой на временные колья, и отгораживающий изрядный кусок. К тому же из относительно небольшого пространства, лежащего от вышки в сторону леса, мне для поражения зверя отводилось 2 сектора по примерно 10 и 15 градусов, т.к. все остальное было помечено краской различных цветов на деревьях, как направления, опасные для стрельбы. При этом обе директории упирались в густые кусты, оставляя открытой дистанцию метров 5 от силы. Было, от чего загрустить. Радовало то, что это только первый день, и, возможно, теория вероятностей предложит в остальные из них в той же степени привлекательные условия, насколько сегодня мне не повезло. Поэтому, изучив обстановку и приготовив на всякий случай оружие для стрельбы, я спокойно сел и, нарушив один из немецких запретов, отхлебнул большой глоток рома из фляжки. Как известно, что немцу смерть, то…
Перед тем, как предаться мечтам и воспоминаниям в ходе вынужденной медитации, я успел заметить присутствие некоей жизни примерно в середине огороженной забором с моей стороны и двумя дорогами с другой территории. Движение травы высотой до колена не оставляло сомнений в том, что одно или два живых существ периодически двигаются, раздвигая ее у корней. Поразмыслив, поначалу я не придал этому обстоятельству серьезного значения ввиду расположения этого места по отношению к человеческому присутствию и низкорослой растительности, не позволявшей там прятаться хоть сколько-нибудь крупным животным. Для себя я решил, что это могут быть либо еноты, либо поросята (которые без мамки вряд ли могли здесь оказаться, а спин более крупных особей не наблюдалось). Приняв решение об отсутствии перспектив, я, тем не менее, периодически оборачивался через правое плечо, с одной стороны, от безделия, а с другой, — повинуясь охотничьему инстинкту, наблюдая за развитием событий. Впрочем, после нескольких входящих телефонных звонков на мой сотовый, хотя и запрограммированный на звуки леса, но все же довольно громкий, мои подопечные сместились еще дальше в сторону дороги, а я остался и вовсе в одиночестве. Начался загон, но собаки и загонщики работали довольно далеко от меня, где-то вдалеке звучали редкие чужие выстрелы, а я сидел, вслушиваясь и прихлебывая периодически из фляги. Над макушками сосен гагакали пролетающие гуси, которыми здесь, на берегах Эльбы, покрыты все поля. И это в ноябре-то месяце! Не иначе, как они собрались здесь и зимовать… Птицы, сверхосторожные у нас, здесь даже от остановившейся в 5 метрах машины предпочитают уходить пешком, и становятся на крыло только в случае каких-нибудь манипуляций с дверями, окнами и фотоаппаратами в их сторону. Между тем, глаз зацепил некое шевеление в траве прямо впереди меня, и, пока я разглядывал заячью голову в размышлениях, как по-немецки был бы «заяц» и какое наказание может последовать за добычу неозвученного в инструктаже животного, тот неожиданно встал на длинных тонких ножках и оказался малюсеньким косуленком, размером явно не крупнее нашего русака. В мгновение, которое длилась моя вскидка, малыш «срисовал» движение доселе неподвижной моей фигуры и юркнул в куст до того, как я успел вложиться. Вот оно, наказание за беспечность на охоте! Мысленно проклиная себя и уже выстраивая в голове фразу: «у меня был один-единственный шанс, но я его не использовал…», в предстоящем отчете об этой поездке, я успокаиваюсь только жалостью к столь юному созданию, разрешенному здесь к отстрелу злобными немцами, и втайне радуюсь его спасению.
Однако, через пару часов загонщики дошли и до меня. Вернее, это оказался довольно молодой егерь, быстро смекнувший, с кем имеет дело, и перейдя для объяснений на вышеозначенную языковую смесь, он решил осведомиться о моих достижениях за сегодняшний день. Будучи рад хоть какому-то общению, я умолчал про косуленка, но честно проинформировал доступным образом о наличии какой-то малоразмерной живности там, за «Г-образным» забором (назначения которого я и тогда, и по сей день, не понимаю). Ничтоже сумняшеся, мой собеседник перелезает через сетку и углубляется в заросли травы, которые по мере его продвижения становятся все выше и уже едва не доходят ему до паха. Я корректирую его перемещения с вышки, направляя влево-вправо к тому месту, где в последний раз наблюдал шевеления. Однако, к моему недоумению, фриц, очевидно, отчаявшись, возвращается восвояси и, преодолев забор обратным порядком, ни слова не говоря, удаляется. Ну ладно, хоть какое-то развлечение… Впрочем, как выяснилось позже, «точку» в этом действе было ставить еще рано. Буквально через минут 15 мой недавний собеседник возвращается, но не один, а с двумя помощниками. Первым оказался такой же егерь, а другим – длинный и худощавый начальник сегодняшнего охотничьего участка, читавший нам сегодня с утра часть инструктажа и прикреплявший группы охотников к егерям. Личность, достойная отдельного описания. Подтянутый и строгий, как, вероятно, бывший военный, он выкрикивал фамилии, таким тоном и голосом, как, вероятно, будучи одетым в другую форму одежды, мог бы без грима сыграть в каком-нибудь фильме роль надзирателя в концлагере, вызывающего заключенных в газовую камеру. Лицо, несмотря на возраст и седую шевелюру, не лишенное строгой немецкой мужской красоты, и четкость всех действий и движений вызывали определенное уважение. Мы в своем «русском кружке», не зная его настоящего имени, про себя, не сговариваясь, прозвали нашего героя «Гансом». Я его сегодня утром увидел впервые, но мои друзья, бывавшие здесь и в прежние годы, поговаривали о суровой строгости характера Ганса, и я даже забеспокоился, как бы он не учуял ромовые пары, наверняка витающие вокруг моей вышки.
Вся группа, повалив забор, устремилась широким веером в глубь заросшей территории, пользуясь моими координирующими указаниями и командами Ганса. В последний момент предводитель, разглядев что-то в густой растительности, обернулся и крикнул мне, чтобы я смотрел внимательно и ждал чего-то «большого» (чего именно, я не понял, и первое, что пришло в голову – большой секач, неким неведомым образом затерявшийся среди травы), и – СТРЕЛЯЛ! «Оппа, ну, хоть какая-то движуха под конец загона», подумал я… И тут движуха началась! Первыми выскочили, просочившись между моими загонщиками, около 6 средних кабанов, и кинулись в обход забора прямо по дороге. Я успел выстрелить только по одному, но из-за неожиданности (вот что «большое» имел ввиду Ганс, — стадо!) промазал. За ними ломанулось штук 8-10 подсвинков вперемешку с сеголетками, которые, наткнувшись на забор, побежали вдоль него, частью от меня, а частью в мою сторону. Я открыл огонь, по мере окончания патронов в обойме дозаряжая свой Heym-SR21 по одному патрону из наприкладного патронташа. Как выяснилось, я немедленно положил троих, надеясь, правда, последним выстрелом «сдвоить» и четвертого. После всех выбежала свинья, а через пару минут еще один средний секачок, по которому я тоже промазал, уже за кустами. Пока егеря перетаскивали добычу через забор, Ганс подошел и пожал мне руку. «Сколько раз стрелял?», — спросил он, намекая на мою «пулеметную» канонаду. «13», — отвечаю я после подсчета. «Хорошо стреляешь…», — хмыкнул немец, разглядывая болтовой, а вовсе не полуавтоматический карабин. «У тебя были запасные обоймы?», — «Нет, я досылал по одному». Он оценивающе цокает языком. «Хорошо, что стрелял правильно, за ухо и в голову. Но у нас запрещается стрелять подряд больше 3 раз, потом нужно делать перерыв, т.к. могут быть подранки. Имей это на будущее ввиду. Мы потом проверим территорию с собаками». Ну, так или иначе, хоть отвел душу под конец. Загон закончился, все разрядились и стали стягиваться к дороге. Соседом моим оказался Женя, который, прекрасно слыша мой «сталинград», изловчился положить секача из моего стада, удравшего, как я видел, в обход забора с другой стороны.
На другой день я был выставлен на козырную вышку на пересечении 3 широких лесных дорог, расходящихся буквой «Ж», причем предупредили, что соседей у меня не будет и можно стрелять в свободном режиме, но не больше трех раз по одному зверю (очевидно, информация о вчерашнем распространилась среди всех организаторов). В результате я безбожно мазал по бегущим через дорогу кабанам раз пять, в т.ч. по трем подсвинкам, прошмыгнувшим на низколетящей скорости едва не под самой вышкой. Единственным утешением оказался «снятый» в прыжке годовалый косуленок с зачатками 1-сантиметровых рожек. За него я в этот день и получил выговор от самого Пауля: «Косулю и оленя разрешается стрелять только полностью остановившихся», — намекал он на здоровенную дырку, через которую вынесло середину позвоночника моей 14-граммовой пулей калибра 30-06 на 15 метровой дистанции. Предпоследний день я провел на краю лиственного леса, типичном оленьем и косулячьем месте. За спиной – до горизонта возделанное поле, на котором тоже несколько вышек, только полноценных, высоких и с крышами. Предупредили, что в сторону поля стрелять нельзя, — на вышках наш тыл уже прикрывают опытные егеря, которые не дадут зверю уйти открытым местом. С высокой вышки пули пойдут в землю, а не будет стелиться над горизонтом. Перевидел немало зверя, в т.ч. пришлось пропустить в 4 метрах от вышки здоровенного рогача косули, уже едва тащащегося от усталости с вываленным по-собачьи набок языком. Эх, не ушел бы такой от меня где-нибудь в Белоруссии, но здесь пришлось терпеть, проявляя силу воли! А вот самочку положил через час, гастрономическим выстрелом в основание шеи, терпеливо выждав, пока она станет на мгновение, перескочив через канаву. Все шло неплохо, пока бес не попутал с этими оленями… Долго их собаки гоняли, ох долго… Впереди красавец лани с великолепными трофейными рогами, а за ним его более миниатюрная подруга. И когда они пошли, то ускоряясь, то останавливаясь, я уже тогда понял, что дистанция великовата, но уж больно заманчиво показалось добыть оленуху за 5 минут до окончания загона. Но, видно, не рассчитал превышение, и копытные удалились, не спеша, невредимыми. А потом был «разбор полетов», и Пауль в присутствии «заложившего» меня немца-соседа, с искренним сожалением на лице, объявил о том, что за два нарушения (дистанция и движущиеся олени) обязан отстранить меня от завтрашней охоты. По буравящему взгляду соседа мне все понятно: если Пауль не примет надлежащих мер к гостю из России, завтра будет заложен сам в вышестоящую организацию. Поначалу стало очень обидно, и даже решил было напиться в этот день, но потом, остыв, припомнил, что сам уже подумывал в какой-либо из дней отдать приоритет видеокамере, чтобы запечатлеть такое обилие зверей, что никак не получается, стоя с оружием на изготовку. Поэтому обиды – обидами (хотя и сам виноват), но нет худа без добра, и на следующий день я оказался на вышке в роли оператора. Впрочем, жертва принесла не особенно много плодов, и кроме двух, промчавшихся стрелой, косуль, карта памяти ни одну потенциальную добычу не сохранила. Это была уже территория бывшей восточной Германии, которая, вроде бы, такая же, как и те, что мы видели в предыдущие дни, но в то же время и лесные дороги покривее и погрязнее, и вышки не старые и основательные, а сколоченные будто вчера из досок от ящиков, да и изобилие зверя явно уступает.
Вот такая вышла охота. Много интересного и поучительного. Другая страна, другие люди, иначе поставленная охота. Зверь, даже трофейные секачи с вполне достойными зубами, заметно мельче размером, но обилие его восхищает. Если будете в тех краях, — ни пуха вам, ни пера!
Вадим Семашев, Нахрендорф, 2011 год