Другая Камчатка, или 2 недели на западном побережье
(фотографии к этой заметке можно посмотреть здесь)
Когда будет срублено последнее дерево, когда будет отравлена последняя река, когда будет поймана последняя птица, — только тогда вы поймете, что деньги нельзя есть.
(относят к поговоркам североамериканских индейцев)
Наверняка не у всех оно происходит так же, как у меня, но у меня это примерно так. Уже начиная с последнего, завершающего, дня очередной охоты, и потом – на протяжении обратного пути домой, все мысли заняты, с одной стороны, желанием новых охот и новых впечатлений, сопряженных с выстраиванием ближайших планов, а с другой стороны, — переживаниями только что произошедшего. Всегда какой-то выстрел можно было бы сделать более совершенно, какие-то неприятности упредить и какой-то план действий построить более рационально. И чаще всего, во всяком случае тогда, когда речь идет об особенно полюбившихся местах, даже если охота далась с большим трудом и перегрузками всего организма, после которых сама жизнь оценивается иначе, мысли не могут не вертеться вокруг возможного возвращения сюда же, с новым уровнем подготовки и понимания происходящего. Алтай, Камчатка и Белоруссия – среди таких мест для меня, куда хочется возвращаться и возвращаться из «нерезиновой» Москвы, всемогущее время стирает оскомину негативов, а сердце влечет дух авантюризма и страсть новой предстоящей охоты. Поэтому когда нарисовалась возможность снова посетить дальневосточный полуостров после двухлетнего перерыва, да еще со своими друзьями, счастье предвкушения предстоящей поездки вытеснило из головы все другие мысли, доводы «за» и «против» и сомнения. Конечно, я полечу, даже если эта поездка станет последней в жизни в смысле здоровья, материального благополучия или мировых катаклизмов!
В свои предыдущие поездки в этот удивительный и во многом противоречивый край я освоил заброску «вертушкой», в роли которой выступал старичок МИ-8, либо нартами. Среди альтернативных способов заброски из центра цивилизации, с которым ассоциируется Петропавловск-Камчатский, в места охоты на дикого зверя, известны еще два: на гусеничном транспортере и по морю. Первый предполагает не слишком далекое перемещение по лесотундровой местности, где встретить крупного и в то же время мало знакомого с человеком зверя является редкой удачей. А хотелось по-настоящему вкусить дикости и отчужденности. Да и, хотя я не отношу себя к трофейщикам-коллекционерам, давно подзуживал в сознании «червячок», — пообщаться в живой природе с серьезным топтыгиным, какого не встретишь в средней полосе России. Наверное, потому выбор пал в этот раз на заброску по воде, около 100 км на север от Паланы, бывшей столицы Корякии, каковой она была до слияния автономной области с Камчатским краем. После долгих переговоров с тремя сильными аутфиттерами было принято решение заключить договор с резко выделяющимся среди конкурентов по уровню профессионализма, знанию местных условий, организаторским способностям и, что тоже важно, лишенным алчности, Константином К. О выборе своем, забегая вперед, сразу скажу, ни разу не пожалели. Константин не только имеет профильное высшее образование, что является редкостью среди организаторов охоты, но и сам вырос на Камчатке и живет в Палане, имеет крепкое хозяйство, большой, чистый и уютный дом, свой парк необходимой техники, и воспитывает с женой-красавицей Леной замечательных детишек. А самое главное – беззаветно любит родную природу и знает, как организовать дружную команду охотников-проводников и работников охотничьего хозяйства. В аренде обширнейшие собственные угодья, изобилующие зверем, не испытывающим излишнего пресса со стороны местных и приезжих охотников, как это происходит в угодьях общего пользования, которых в крае большинство. Организация гостевых охот распределяется таким образом, чтобы преимущественно исключить повторную охоту в одних и тех же местах в одном, а то и нескольких сезонах подряд. В том, что зверь, причем зверь непуганый, у него есть, удостовериться удалось доподлинно. Но это – чуть позже.
Всегда настораживает, если отъезд начинается ровно, без неожиданностей и цейтнота. Практика показывает, что в таком случае удача решит, что здесь и без нее все в порядке, и отвернется в самый ответственный момент охотничьей экспедиции. На сей раз как-то, несмотря на все хлопоты из-за предстоящего двухнедельного отсутствия на работе, мягко разрешилось с передачей дел, даже почти ни чего не забыл в ходе инструктажа подчиненных и организации взаимодействия. Сборы вещей и амуниции тоже прошли на удивление гладко. «В масть» угодил и новый «натовский» спальник, и заранее припасенный комплект одежды от именитой «Sitka», и бинокль со встроенным дальномером EL-RANGE, раздобытый на заводе Swarovski Optic в ходе предыдущей поездки в Австрию, и даже мои любимые патроны Federal с пулями Barnes TSX к прошедшему испытания в двух Африках карабину Sauer-202 в калибре .375 H&H. Все оказалось кстати, вовремя и в нужном количестве, что и настораживало. А уж когда, несмотря на жесточайше зацементированную в автомобильных «пробках» Москву, удалось заблаговременно добраться в Шереметьево, почти не оставалось сомнений, что что-то идет не к добру. Так оно и случилось. Нас в новый терминал D прибыло трое. Три испытанных многочисленными совместными охотами и приключениями товарища: я, Антон Р. и Артем Б. Что не так? Не так – то, что нас должно было лететь ЧЕТВЕРО. За четверых проплачен аванс организаторам, на четверых выкуплены основные авиабилеты и даже билеты на местные камчатские авиалинии. Но по иронии судьбы оказалось, что включенный в группу в последний момент Андрей Г., прекрасный человек и знакомый по кировским лесам охотник, ошибся с днем вылета. Аут! Так, неожиданно, с самого начала поездка стартовала с сюрприза.
Но жизнь, как и охота, уже текла дальше своим чередом. Оружие и багаж благополучно покоятся в недрах авиалайнера, и эта большая и прекрасная машина несет наш, пусть теперь сокращенный, коллектив на восток, навстречу к новым грезам и свершениям. Из-за 8-часовой разницы в часовых поясах, добавившейся к 9-часовой продолжительности полета, издевательство над организмом могло бы быть изнурительным, если бы не спокойный сон в полете под действием «Донормила». Вот уже и знакомый Петропавловский аэропорт, выволакиваем вещи на площадь и занимаем вместительный микроавтобус, чтобы переночевать в полюбившейся гостинице «БелКамТур» с четырьмя бассейнами горячих источников. Маленький самолетик АН-28 с забавным двойным хвостовым оперением летает лишь раз в несколько дней, и он примет нас в свои недра, чтобы доставить в Палану, являющуюся следующей точкой нашего путешествия, только завтра утром. Так было и задумано, чтобы не искушать Судьбу и не рисковать из-за стыковок.
Ни что не предвещало плохого, небо над Петропавловском, хотя и немного к утру нахмурившееся, на наш взгляд выглядело вполне прилично. Рассчитавшись с отелем, в нужный час мы уже выстроились вместе со всеми своими хотулями и оружейными кофрами в скромном зале ожидания в предвкушении новых впечатлений. И тут наступил «день сурка». Каждый час милый голос сотрудницы аэропорта любезно информировал, перечисляя все местные северные рейсы, включая и наш, и сообщая, что регистрация на них задерживается на один час. Это происходило с 9:15 до 14:15 каждый день в течение четырех последующих дней. Каждый день мы собирали свой скарб и отправлялись обратно в отель, на радость ставших уже знакомыми администраторов и портье. Только самый крупногабаритный багаж удалось в какой-то момент пристроить в камеру хранения аэропорта. Палана «не принимала». В отличие от сверкающих свежей краской и стеклами приборных панелей всепогодных комфортабельных авиалайнеров, старичок «АН» (скорее всего, мой ровесник) может осуществлять взлет и посадку только в условиях реальной видимости, а Палану затянуло густым туманом. Из трех, летавших до сравнительно недавнего времени на этой линии, самолетов, ныне уцелел только этот последний долгожитель, и очевидно, ни единственный выживший экипаж пилотов, ни работники диспетчерской службы, не горели желанием лишить авиасообщение последнего транспортного средства.
Зато, совершая по два раза в день получасовую поездку между гостиницей и аэропортом, мы поневоле узнали от водителей все последние новости про погоду, про медведей и про местного губернатора. Изучили из окна территорию, по мере проезда через которую полностью бесснежный Елизово сменяется покрытыми полуметровым снегом окрестностями Паратуньки. Посетили местный аэроклуб, осуществляющий вертолетные экскурсии в «долину Гейзеров», и узнали, что сейчас долина еще под метровым слоем снега, а чтобы как следует насладиться ее красотами, следует приезжать в августе или сентябре. Перепробовали все блюда из меню гостиничного ресторанчика, вдоволь насладившись изысками из морепродуктов. Познакомились и вдоволь поделились охотничьими байками и впечатлениями с группой коллег-медвежатников из Ростова, тоже, как и мы, коротающих время в ожидании летной погоды, под руководством своего гида Евгения С. Но самое главное – постепенно сместили акклиматизационные «часы» в организме, приблизив их к камчатскому времени, что в итоге полезно сказалось на ходе последующей охоты. К слову сказать, мне показалось, что в Петропавловске за эти два года стало заметно чище, исчезли ужасающие горы мусора во всех придорожных канавах, о которых я писал в прошлый раз, и даже стали проводиться кое-где дорожно-ремонтные восстановительные работы, появились даже участки с новым асфальтом. Хотя немало осталось зияющих черными глазницами окон бетонных недостроек советских времен, появляются и новые здания, сверкающие современной отделкой, постепенно ломают и разбирают на кирпичи развалюхи. На удивление, больше стало леворульных машин, по ощущениям, их число можно оценить в 2-3% от общего количества автомобилей в городе.
Но всему когда-то приходит конец, настал он и нашим мучениям, вызванным зудом из-за неудовлетворенной страсти к предстоящей охоте. Сошлись погодные карты над Питером (как камчадалы именуют свой город), Паланой и лежащими между ними перевалами, и, погрузив вперемежку багаж, оружие и ручную кладь в чрево латанного-перелатанного летающего средства, мы наконец продолжили наш маршрут. В Палане нас давно заждались. Погода здесь не балует своей стабильностью даже в течение одного часа, поэтому, наскоро перекусив и переоблачившись из «светского платья» в зимнюю охотничью одежду, поспешили отчалить на 4 моторках речного класса, типа «Обь-3» и т.п. вдоль морского побережья, тщательно стараясь не напороться на подводные камни. Попутно пристали к небольшому островку, являющемуся «птичьим базаром», в надежде пополнить запасы свежими яйцами чаек, но безуспешно, еще не сезон. Так или иначе, через 4,5 часа спорого хода, забрав по пути часть припасов, повариху Степаниду и помощника по хозяйству Стасика, мы вытаскиваем наши моторки на состоящий из гальки и крупного вулканического песка берег. Вот он – базовый лагерь! Без излишеств, но есть все необходимое. Дощатая избушка с чадящей печкой-буржуйкой обещала нам возможность просушить пропитывающуюся на ходу влагой одежду. Палатка-столовая с баллонным газом к плите. Добротно оборудованное отхожее место, не хуже стационарного деревенского. И, — даже палатка-баня! Насколько последнее прекрасно, сейчас можно только предполагать, зная не по-наслышке о пользе заведения из предыдущих поездок в глухомань дальних охот. Охота началась.
В первый же вечер предприняли разведывательный дозор вокруг базового лагеря. Мне досталась прибрежная полоса на север от лагеря, Антону – на юг, Артему – пробежка в глубь суши, перпендикулярно к линии берега. Следы видели во множестве, но не крупные, поэтому с утра решили поискать охотничьего счастья морем, стартовав на моторках, освобожденных теперь от поклажи, связанной с заброской. Постепенно организм уже стал приспосабливаться к сдвинутому часовому поясу, но «донормил» все еще желателен для восстановления сил. Правда, снотворное не помогает поддержанию работы печки, что ближе к утру пришлось осязать вполне реалистично. Приходится в темноте разыскивать фонарики, дрова, нож и строгать щепу, чтобы заново растопить наш источник комфорта и цивилизации. Но вот уже и рассвет, а вместе с ним – навыки разжигать огонь по-корякски, переданные проснувшимися старожилами. Способ заключается в отрезании куска морского пенькового каната толщиной 3-5 см и длиной 25-30 см, пропиткой его в канистре с бензином для лодочных моторов и использованием в качестве быстрого розжига. Канаты эти, как и обрывки рыболовецких сетей и многочисленные буйки-поплавки, сплошь и рядом валяются вдоль берега, словно отторгнутые волнами продукты цивилизации.
Однако, как говорят: «если хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах…». К утру ветер стал крепчать настолько, что отчаливание оказалось под большим-пребольшим вопросом. Волна, с которой без проблем бы справилось любое двухпалубное судно, захлестывала маленькие алюминиевые лодченки, угрожая либо заполнить их водой, либо разбить о камни, торчащие то тут, то там вдоль всей линии прибоя. Первой лодке удалось хоть как-то отойти от берега на относительно безопасное расстояние, а нашу с Артемом все же залило беспощадно, заполнив заодно мой левый резиновый бахил и намочив рукава по локоть, когда волна прошла прямо поверх носа лодки мне на грудь. Мотор упрямо не хотел заводиться, не помогала и смена свечей, и колдовство с подсосом. Пришлось выкидываться обратно на берег и спасать лодку, утаскивая ее метров на 15 на сушу, чтобы слить воду и поменять мотор на резервный. Усилия не пропали даром, повторная попытка отойти от берега удалась лучше, и вскоре 2 наших лодки, судорожно надрывая 30-сильные «ямаху» и «тохатсу», управляемые нашими проводниками, седлают морские волны и двигаются вдоль берега. Однако, при таком волнении биноклевать не представляется возможным: 10-кратно увеличенное изображение прыгает перед глазами, не позволяя сфокусировать взгляд на чем-либо мельче слона, да и загрузка получилась все же избыточная для такой погоды: моторы не справляются и идем с постоянным риском не успеть сманеврировать и получить очередную порцию соленой водички. Принимаем решение разбить группу и, высадив Артема с двумя помощниками и частью вещей в потенциально добычливом месте, дальше идти налегке. Причаливаем, тут же бегом утаскивая наши плавсредства подальше от смертоносного прибоя. В этом и смысл применения маленькой, относительно легкой на подъем усилиями 2-4 человек скорлупки: будь на ее месте что-то более серьезное, что руками сдвинуть по суше невозможно, лодка обречена бы была на гибель, т.к. ни пирсов, ни причалов здесь нет и быть не может из-за регулярного ледохода. Беглая разведка принесла обнадеживающий результат: буквально в 15 м от места нашей высадки следы довольно внушительного косолапого. Значит, решено, — Артем охотится и ждет нашего возвращения, а мы с Антоном уходим дальше на поиски своего шанса.
Теперь, несмотря на волнение, время от времени замечаем то одного, то другого медведя, пасущегося на морской капусте в зоне отлива или отдыхающего в ольшанике на склоне прибрежной скалы. Но сложно определить на расстоянии истинные размеры трофея. Даже ориентируясь на известные пропорции, согласно которым у всех млекопитающих среди прочих частей тела медленнее всего растет голова, а на голове, соответственно, уши, — почти у всех наблюдаемых особей голова издалека кажется пропорционально к телу маленькой. В этом году почти не выжило медвежат, осень оказалась неурожайной на орехи, шишку и ягоды, в результате чего малышей поели крупные медведи. Поэтому все, кого мы видим, относятся чаще всего к босоногим среднего размера, чуть больше или чуть меньше. Только в одном месте удалось засечь довольно крупный экземпляр, но подойти к нему не представилось возможным с подветренной стороны, слишком скалистый берег не позволял там причалить, а высадка на «пляж» обнаружила бы нас перед хозяином задолго до приближения на дистанцию верного выстрела. День перевалил за середину, наши лодки двигаются в видимости друг друга, но на значительном расстоянии, благо в экипажах есть рации. И в конечном итоге, ввиду наползающего тумана, решаем остановиться, организовав временный лагерь, и переночевать. Большая часть вещей вымокла, их надо просушить, да и нашим провожатым требуется отдых. Как нельзя кстати пришелся мой трехкомпонентный спальник, который мы разделили с Антоном в дополнение к его старенькому трудяге. Поужинав, «чем Бог послал», укладываемся все вместе в большой брезентовой палатке, какое-то время пытаясь немного поднять в ней температуру при помощи примуса, и через несколько часов, необходимых для отдыха, охота продолжается.
Медвежьих следов много, но заслуживающих внимания среди них нет. Немного осмотревшись пешим порядком и при помощи биноклей, понимаем, что надо опять выдвигаться по воде. Снова непростое отчаливание, прыгающий ход по волнам и разглядывание всех потенциально интересных мест и темных пятен на берегу. И тут мы замечаем достойного претендента. Он идет, ничтоже сумняшеся и не обращая ни какого внимания на болтающиеся на волнах в 400 м от берега посудины, очевидно, окончил завтрак и направляется по пути своего ежедневного обхода с целью контроля охраняемой от конкурентов территории, в конце которого заляжет где-то на гребне и будет глядеть на мирскую суету, сонно прищурив свои карие глазки… Наверное, секунду назад бурого засек и Антон, во всяком случае его лодка, резко добавив оборотов, устремляется к берегу в точку, находящуюся метрах в двухстах позади топтыгина. Ребята пытаются, во-первых, зайти на ветер, а во-вторых, отсечь тропинку, взбирающуюся по относительно пологому склону, которую зверь только что миновал, чтобы лишить его основного пути отхода, если сами будут раньше времени обнаружены. Нам же остается только переживать за Антона, стиснув за него кулаки на удачу, и корректировать его действия по рации, наблюдая всю картину, как на ладони, т.к. он визуальный контакт с добычей уже потерял из-за разделяющих дичь и охотника валунов на пляже. Ну и еще быть в готовности рвануть наперерез, если увалень решит спасаться бегством в другую сторону, хотя здесь пляж подперт почти вертикальной базальтовой стеной.
Но все пока идет по плану. Качаясь на волне, я то вижу спешащего по берегу, успевшего высадиться, Антона, то, в следующий раз вздымаясь на гребне, медведя, все-таки решившего не спеша двигаться по не замеченной нами ранее, но, очевидно, вполне для него проходимой почти вертикальной тропке мимо забитой снегом расселины в скале. Сам момент выстрела я не видел, находясь в этот момент в нижней точке между двумя волнами. Пытаюсь поймать происходящее в видеокамеру при следующем взлете на гребень, но уже потерял из виду и медведя, и других действующих лиц, «панасоник» судорожно пытается собраться с силами и настроить «фокус», и в этот момент Антон стреляет второй раз. У меня на руле мой тезка Вадим Н., он радостно трясет меня за плечо: «Есть! Попал, готов! Молодец Антон!» и пытается от избытка чувств поздравить меня с удачей друга, а затем добавляет оборотов, и мы стремительно летим в сторону берега. Между тем, Антон стреляет еще несколько раз, очевидно, «контрольные», и в какой-то момент я вижу, как добыча бурым кулем валится с высоты на гальку. Выскакиваю, едва не начерпав опять воды, и бегу к Антону. Он еще находится в состоянии эйфории: «Вадюша, 180 метров из штуцера, я бы в других условиях в жизни не стал бы так стрелять, да еще вверх, под углом круче 45 градусов!». Идем вместе к обездвиженному лохматому телу. Даже издали видно, что трофей хорош. В его след влезает обе моих ноги, лапища, каких я до сих пор не видывал. Не вызывает сомнений, что условия договора: «размер шкуры, не снятой с туши, должен составлять не менее 2,5 м», — организаторами выполнены однозначно. И Антон рад, отстрелявшись первым в нашей команде, и сделав все именно так, как он любит: без поблажек и послаблений, которыми напичканы некоторые «VIP»-охоты. Сам увидел зверя, сам подбежал или подобрался, сам выстрелил и добыл. И его штуцер в 375 калибре, купленный для африканских охот, совсем не предназначенный для того, чем мы сейчас с ним занимаемся, выполнил задачу, как раз помогла настильность и энергетика патрона. Традиционное фотографирование и свежевание трофея занимает меньше часа, это уже делалось не раз и не интересно.
Однако, пора уже кого-то добыть и мне. Теперь наша лодка идет чуть ближе к берегу, а Антон чуть сзади и поодаль, дублируя наблюдения. После двух неудачных выбросов на берег (один мишка оказался обладателем некрупного следочка, а другой, почти черный, пока удалось к нему приблизиться, спрятался за скалой в 200 м выше по склону) замечаем еще одного претендента. Вернее, замечает сначала Вадим, а потом уже, после его целеуказания, я. В бинокль зверь выглядит крупнее большинства увиденных, хотя и сложно судить точно о его размерах на таком расстоянии, да еще сидя и в раскачивающейся лодке. Но есть еще одна сложность. Справа, позади мирно пасущегося на пляже топтыгина, дует ветер, и при попытке там высадиться зверь неминуемо зачует нас раньше, чем мы успеем приблизиться на дистанцию верного выстрела. Слева же пляж перпендикулярно перегорожен голой отвесной базальтовой скалой, уходящей своим передним краем прямо в воду в нескольких метрах от кромки берега. После скалы, дальше влево, пляж продолжается, но при ближайшем рассмотрении идея взобраться на нее с противоположной стороны, чтобы вести огонь сверху, отметается: слишком отвесно вверх пришлось бы взбираться на высоту около 50 м, альпинистского снаряжения у нас нет. Я уже готов после высадки обойти скалу по воде вброд, чтобы стрелять по достижении визуального контакта, но тезка категорически зарубил этот проект, — вода у отвесной стены может вполне оказаться «с головой», а 1,5-метровая волна в сочетании с температурой воды около 2-5 градусов быстро прикончат незадачливого охотника за приключениями. В итоге был выработан компромиссный план. Предстояло, предельно приблизившись к берегу далеко слева от скалы, на минимальной скорости двигаться, обходя ее на безопасном для лодки расстоянии, а по достижении визуального контакта с объектом охоты – пытаться выброситься прямо на его изумленных глазах на берег и стрелять, как повезет, а если зверь будет пытаться скрыться в скалах, то выключать мотор и, скользя по инерции, действовать по обстоятельствам. Хотя, конечно, прицельность выстрела с качающейся лодки при такой волне оставляет желать лучшего…
Все остальное происходит, как «в тумане», действия совершаются механически, на уровне инстинктов, хотя экипаж работает четко и слаженно. По достижении скалы, я переползаю на нос и на всякий случай пристраиваю карабин на чей-то выхваченный из вещей на дне лодки рюкзак. Положение для стрельбы промежуточное, между «лежа» и «на обоих коленях», при этом в готовности в любую секунду вскочить для прыжка на берег. Стасик сгруппировался на веслах, а Вадим, слившись с рукояткой мотора, ловит нужное положение среди волн и валунов. Как в замедленной видеосъемке, мне из-за скалы постепенно, метр за метром, открывается пляж и… я не вижу медведя. Время и метры летят, мы уже почти полностью выползли из-за скалы, и тут я его замечаю, гораздо левее, чем ожидалось. Зверь не сразу среагировал на неожиданных гостей, и Вадим, наметив по одному ему ведомым признакам более-менее свободный от острых камней коридор, резко направляет наш крейсер прямо носом на берег, и, газанув, глушит мотор и задирает его вверх, спасая винт от уничтожения. Это я понял чуть позже, а сейчас я только слышу возню за спиной и команды нашего капитана: «Вадим, приготовься!», и: «Стасик, — вёсла!». Медведь тем временем успевает сообразить, чем для него пахнет встреча с неизведанным, и начинает неспешно смещаться в сторону спасительной покатой горки, ведущей вверх, в скалы. Поэтому первый выстрел я делаю еще со скользящей по инерции лодки. И понимаю, что, как ни странно при такой волне, я попал, и попал хорошо. В следующую секунду нос со скрежетом врезается в гальку на пляже, а догоняющая сзади океанская волна накрывает ребят на корме. Я понимаю, что мы заходили не по правилам: чтобы волна не залила лодку, а ушла под нее, нужно было причаливать кормой, развернувшись на веслах. Но сейчас на это нет времени, и ребята рискуют, чтобы спасти мне охоту. Поэтому они держат волну, стоя по пояс в ледяной воде. Ради меня. Все эти и другие мысли кубарем проносятся в голове, когда я, оценив дистанцию до бегущего влево от меня топтыгина в 70 м, успеваю выстрелить еще раз и прыжком выскакиваю на сушу. Фонтанчик от расколотого камушка брызгает точно под животом бурого, и тот теперь замечает, что его обидчик гораздо меньше, чем только что был вместе с алюминиевым ботом, и бросается в атаку. Моя стойка в совокупности с разрывающимися от прыжка, бега и волнения легкими далека от совершенства, поэтому следующая пуля только дробит хищнику левую переднюю лапу пониже плеча. Тем не менее, этого хватает, чтобы охладить пыл нападающему, и тот снова решает ретироваться. Последний патрон из обоймы попадает в осыпь позади его карабкающегося тела, поэтому следующий я успеваю закинуть в патронник вручную, и пуля догоняет цель точно между лопаток.
Бурый ком скатывается со склона и… оказывается за бугром из гальки и щебня, полностью скрытый от наших взоров. Что там? Ложбина, по которой подранок может уйти в расселину между скал? Ямка, в которой умирающий дикий зверь будет дожидаться нашего приближения для своей последней мести? Мы этого не знаем. Я только сейчас замечаю, что стою не один, справа от меня в нескольких шагах, ровно так, чтобы не мешать друг другу при ведении огня, со своим карабином на изготовку меня страхует мой тезка. Конечно, его Tikka-T3 в 308Win калибре – далеко не африканский «стоппер», способный дисквалифицировать атакующего слона или носорога, но если помножить способности его 11-граммовой пули на опыт проводника, понимаешь, что эта помощь могла оказаться не лишней, случись у меня отказ оружия или еще что-то непредвиденное. Тем временем Стасик в одиночку, борясь с волнами, спасает нашу лодку, развернув ее вдоль берега и наполовину вытащив на сушу, и я с уважением отмечаю, как сапоги юноши по щиколотку вошли в гальку от чудовищного напряжения. Но – только беглый взгляд назад, и опять все внимание приковано к бугру, за которым таится сейчас главная опасность. 30 метров, 20, 10, вот уже удается заметить краешек бурой шкуры. По африканской традиции, надо бросить в него чем-то тяжелым, на что раненый зверь способен среагировать, как на обидчика, и таким образом обнаружить свою жизненную потенцию. Бросаю 3 раза подряд крупными булыжниками, стараясь не терять видимую часть цели из поля прицельной марки карабина, удерживаемого другой рукой, и то же делает мой ПиЭйч. Зверь не проявляет признаков жизни. «Вадим, страхуй меня, я буду подходить», — не поворачивая головы, произносит тезка. Но тут за спиной сквозь шум волн слышим шелест прибрежной гальки и голоса, это подоспела на помощь лодка Антона, к нам присоединяется еще один карабин, а к Стасику помощники. Вот уже зверь полностью виден, и, как оказывается, — готов, последний выстрел оказался «контрольным». Вопреки ожиданиям, он не столь крупен, как антонов экземпляр, но все же крупнее большинства добывавшихся мною в Кировской или Тверской областях. Охота состоялась.
Однако, мой проводник раздосадован: размер добычи при ближайшем рассмотрении оказался не соответствующим оговоренному в контракте стандарту, хотя издали предполагался как выдающийся. Поэтому решаем продолжить охоту в поисках более достойного экземпляра, а этот, доставшийся из-за ошибки принимающей стороны, остается мне в подарок за потраченные усилия и боеприпасы. Такой подход, свидетельствующий о том, что честь не является для Константина и его команды пустым звуком, говорит о многом. Лодка Антона увозит его с обоими трофеями в базовый лагерь, где предстоит дальнейшая предварительная обработка шкур, а мы с Вадимом и Стасиком остаемся, выстраивая дальнейшие планы. В итоге выдвигаемся, ввиду перевалившего за вторую половину дня, в направлении ранее увиденного сегодня крупного самца, отдыхающего в ольшанике. Подъезжая к берегу, в очередной раз согнали от нанесенных приливом водорослей некрупную медведицу. Сгущается туман, но мы успеваем выволочь лодку, после выгрузки всего скарба, аж метров на 30 от берега по пляжу, и, поднявшись на противоположный от предполагаемого места пребывания топтыгина склон, занимаем позицию для наблюдения. Время идет, ветер несет мимо клочья тумана, от обнажая освещенный редким солнцем холм, то скрывая его и нас, словно в молоке, и эта убаюкивающая монотонность вынуждает прилагать немалые усилия для того, чтобы не смежить веки. Проходит час и другой, ничего особенного не происходит. Уже наизусть изучены до мельчайших веточек и травинок все медвежьи тропы на противоположном холме, но пока они все пусты. Только какой-то звук неясного происхождения исподволь возбуждает фантазию, не то периодически повторяющийся скрежет, не то стук, не то и то и другое. Такое впечатление, что болтается какая-то железяка на ветру, хотя периодичность не удается сопоставить с его порывами. Вадиму это наконец наскучило и он решил рассмотреть сквозь туман источник звука. Но тут туман и сам стал рассеиваться, и он толчком меня в плечо дал понять, что есть, на что взглянуть. Оказывается, наша давешняя медведица заинтересовалась разложенными на пляже шмотками, часть из них растеребила, а потом устроила себе качели из нашей лодки, взобравшись на нее и качаясь на киле, заваливая ее то на один борт, то на другой! Если нет медвежат, то медведицу здесь можно стрелять наравне с самцом, но зверь явно меньше даже ранее мною добытого, поэтому нам остается только, вдоволь нафотографировав обнаглевшую хозяйку с расстояния сначала 100, а потом, спустившись под прикрытием тумана с холма, с 40 метров, прогнать ее восвояси, дабы не портила казенное имущество. В конечном итоге решили ехать на новое место, где обустроить новый временный лагерь, и заночевать, а там видно будет.
Новое место хорошо известно моему тезке по предыдущим охотам в этих местах. Довольно широкая полоса пляжа, ближайшая к горам линия которого, около 30 метров шириной, метра на полтора ниже той, которая, примерно такой же ширины, как бы отгораживает ее от моря на почти всем протяжении. Длина этого пляжа ограничена с южной стороны уходящей в море скалой, обнажающей основание только во время отлива, а с северной – горой с довольно крутым обрывом, но все же доступной для преодоления. Кроме того, между горой и берегом есть узкий проход, заваленный в узком месте валунами размером более моего роста, но во время отлива проход осушается настолько, чтобы можно было пройти между камнями для обследования берега дальше на север. Вдоль всей низкой части береговой линии наличествуют многократные цепочки следов довольно крупной особи, очевидно, проверяющей свою территорию с определенной периодичностью. Полно и более мелких следов. Обследовав весь наш участок длиной около километра, и все места, где звери всех размеров обычно спускались на кормежку и уходили обратно в горы, насытившись или спасаясь друг от дружки, мы решили признать шансы на улучшение моего результата вполне приличными. Палатку поставили под самой горной грядой, подальше от берега, немного ближе к северной границе нижней полосы пляжа. Неприятность в том, что не прекращающийся ни на секунду ветер дует с юга и не позволяет нам вести разведку на север, куда есть единственный проход, если мы не удовольствуемся дождаться топтыгина у себя на пляже. Нельзя даже разжечь костер, чтобы обсушиться и обогреться, — ветер разнесет далеко вперед информацию о нашем поселении и упредит обитателей, лишая нас преимущества внезапности. Впрочем, в ольшанике на северной горе невооруженным глазом наблюдается бурый толстячок, безмятежно пасущийся на полянке метрах в 140 от нашей палатки, которого даже не беспокоит присутствие незваных чужаков. Очевидно, на солнечных местах начала вылезать молоденькая зеленая травка, насыщенная витаминами, и она больше заинтересовала аборигена, чем поднадоевшая морская капуста… Впрочем, судя по более округлой форме головы и бокам, скорее всего это тоже самка, некрупная, не более 180-200 кг весом, во всяком случае явно меньше уже добытого мною трофея.
К вечеру солнце садится в океан, даря нам великолепной красоты закат. Немного просушив к этому времени на ветру спальники и перекусив с использованием примуса, дающего меньше дыма, чем костер из полусырых дров, начинаем готовиться к скоротечному отдыху. Но у нас появляются новые посетители. Некрупный подросток, 140-150 кг весом, явно заинтересовался непрошенными гостями, а может быть, зачуял запах консервов, уничтоженных во время ужина, и проявляет любопытство, осторожно подходя сначала на 80, а потом на 60 и 40 м. Приходится его трижды отгонять прочь, матеря немилосердно и периодически запуская камнями. По мере сгущения сумерек, зверь еще смелеет, и даже свет фонарем прямо в светящиеся глаза не дает нужного эффекта. То ли явно прохудившийся живот, то ли полное незнакомство с человеком тому виной, но в конце концов наглость хулигана переходит все границы, и в итоге он приближается метров на 20 к палатке. Вадим теряет терпение и стреляет из своего карабина вверх. Это заставляет пуховичка отбежать сразу метров на 70 и с удивлением разглядывать незнакомцев минут 5, после чего смирить неудовлетворенное любопытство и податься по тропинке вверх по склону, сообразив наконец, что тут ему не обломится… Однако, происшествие сие вынуждает нас пересмотреть планы ночного отдыха и назначить посменное дежурство. У нас осталось 2 фонаря (мой Surefire благополучно сдох) и… один мой карабин, который передаем по дежурной смене. Вадимова Tikka не слопала барнаульский патрон, которым он из экономии стрелял в воздух, и оружие теперь выведено из строя намертво заклинившей патронник стальной гильзой. Здесь не понаслышке можно познакомиться с условиями «морского тумана», в котором слой соленой воды, покрывая все металлические части, вызывает почти мгновенное появление ржавчины на всех оголенных поверхностях, даже внутри ствола, магазина и находящихся в патронташе патронах. Это ли тому виной, или качество патронов, но мы остались с одним стволом на эту ночь, а может быть и до возвращения. Ночью в 5-10 метрах в кустах за палаткой по склону опять кто-то ходил, но обошлось без происшествий. Последнего посетителя, чуть крупнее вчерашнего, удалось снять на камеру на рассвете, когда оптика стала фокусироваться. Пройдя неподалеку от палатки, он (или она?) заинтересовался было нашим лодочным мотором, вытащенным повыше, но потом отправился на северный пляж по песку между валунами.
В этот день, в промежутках между наблюдениями, искали выброшенные на берег пустые пластиковые бутылки и ездили на ручей за пресной водой. Но потом ветер и, соответственно, волнение, усилились, и лодку пришлось втащить на берег повыше. Весь день также пытались вернуть в строй резервный карабин, который годился теперь для использования только либо в качестве кочерги, либо для визуального устрашения наступающих тушканчиков. Было выстругано 2 деревянных шомпола, оба из которых сломались при попытке выбить гильзу. Была предпринята попытка создания гидроудара, путем заполнения ствола смесью бензина с маслом от лодочного мотора и заколачиванием с дульной части деревянного поршня с прецизионно подогнанными по диаметру стенками. Все тщетно. В итоге пришлось, собрав по всему пляжу весь выброшенный на берег корабельный хлам, вырубать из него все более-менее пригодные гвозди и, выровняв их максимально аккуратно и составив в стволе столбиком, использовать сей импровизированный составной шомпол вместо цельного. Наконец, очередным ударом обуха удалось решить проблему, и теперь мы снова во всеоружии! В какой-то момент вдоль всего пляжа на удалении всего 10-15 м прошла стая белух, голов до 20, грациозные животные плыли парами, тройками и по одиночке, растянувшись в общей сложности на пару-тройку сотен метров, то выныривая для вдоха, то погружаясь в поисках пищи. Пришла лодка с Артемом. Оказывается, он на месте своей предыдущей выброски своего топтыгина так и не дождался, и, так нас и не дождавшись, пришлось уйти пешком со всей поклажей в базовый лагерь, будучи едва не заваленным насмерть камнепадом в том месте, где под укрытием скалы у них стояла палатка. Один булыжник, размером с телячью голову, пробив полог, приземлился рядом с его подушкой, с тех пор он считает этот день своим вторым днем рождения. В лагере, оклемавшись, они оседлали другую лодку и вышли в поиск севернее нашего лагеря. Похвастался действительно зачетным трофеем, у которого хотя лапа и оказалась чуть меньше антонового, но голова и общий размер шкуры – даже крупнее. Видно, не только у людей, но и у медведей размер ноги не всегда зависит от роста… Фотографировались на фоне давешней медведицы, которая, правда, паслась теперь не в 140, а в 170 м от палатки, и чуть правее на склоне. Потом ребята уехали в базовый лагерь, а мы взобрались на гору и предприняли очередную попытку дальнего биноклевания местности, как вдоль нашего пляжа, так и северного. Впрочем, опять неудачную. Решили на следующее утро сворачивать лагерь и уходить дальше на север. Но утро принесло только еще усилившуюся волну, подтащенную было к воде лодку пришлось спасать, и мы зависли здесь еще на сутки. Понятие времени притупилось, сутки сменяли другие, не принося ни стихания ветра, ни наблюдения хоть сколько-нибудь интересного трофея. Последнюю порцию пищи разделили на 2 раза. В конечном итоге, отчаявшись ждать изменения ветра, пошли искать удобное место по пляжу на север, по ветру. Поэтому, предполагая наибольшую активность босоногих в вечернее время, вышли намного заранее, чтобы наш запах успело разметать и унести дальше от места предполагаемой засидки. Свежие следы и помет медведей, в т.ч. и крупных, присутствуют, но их обладателей по прежнему нет.
Так, пройдя несколько километров, то таясь под скалой, то, наоборот, далеко обходя пляж по оголившимся в отлив камням, чтобы не оставить запах, дошли аж до туши антонового мишки, слегка замытой песком в прилив, но, к нашему удивлению, не тронутой ни кем, кроме чаек. Считается, что здесь более 90% бурых больны трихинеллезом, и охотники мясо обычно не используют в пищу, а бросают на месте стрела, тем более, что перегруз лодки чреват возможной гибелью всего экипажа в холодной воде (случаи эти не просто не редки, но настолько регулярны до нескольких в течение года, даже среди близко знакомых местных охотников и рыболовов, что считаются обыденными). Поэтому туши остаются на прокорм оставшимся медведям, голодающим в весенний период. Но антонового по какой-то причине не тронули за прошедшие несколько дней. То ли он был доминирующим самцом в данной местности, и более слабые соперники до сих пор опасаются его, даже мертвого, то ли мы слишком нашумели своей стрельбой и незнакомыми запахами, не понятно. Зато мы нашли кости и останки, наоборот, съеденного полностью другого медведя, слегка прикопанные владельцем огромных лап в укромном месте. Вадим припомнил, что именно здесь в одну из предыдущих охот была оставлена очередная туша на приваду. Сидели допоздна, укрывшись среди огромных валунов с подветренной стороны от заманчивого места, где из распадка вытекает в море небольшая речушка.
Крупный самец, которого мы ждали, и которого Вадим знает практически «в лицо», так и не вышел. Зато нафотографировались другого, поменьше, долго разглядывавшего нас с гребня, возвышающегося над нами. А потом, очевидно, напуганный им, к нам прибежал недопесок в 120-140 кг живого веса, спустился с горы на пляж по другую сторону от камня, за которым мы сидели, и, «посланный» Вадимом, с удивлением рванул обратно вверх, оставив следы «низкого старта» на гальке в 3 метрах от рюкзака. Сидели допоздна, с риском не пробраться до палатки из-за прилива, но ни чего подходящего не поймали. Решили все же возвращаться. И тут из распадка выходит медведь! Побросав котомки, все кинулись на землю, и, дождавшись, когда зверь отвернется в наветренную сторону, боком-боком в присядку и переползанием сместились с открытого ко всеобщему обозрению пляжа в тень под скалой, под прикрытие валунов. Насилу отдышавшись, снова расчехлили бинокли и обрели надежду. Но, увы, когда четвероногий добрался до вожделенных водорослей и приблизился к хорошо знакомому нам камню, давно измеренному и выбранному в качестве ориентира, стало понятно, что и этот – «не айс». Уже не скрываясь, пошли обратно в лагерь. Зверь спокойно подпустил нас метров на 50, но когда понял, что, проходя по пляжу, мы фактически отрезаем его, находящегося среди камней на линии морской капусты, от спасительных троп на склоне горной гряды, занервничал и решительно двинулся нам наперерез, чтобы не допустить для себя безвыходного положения. Благоразумно притормозив и не желая ссориться, мы пропустили лохматого, непрерывно бранящего нас за прерванный ужин, и добрались в лагерь уже по темну, для чего пришлось все-таки взобраться на гору из валунов и часть стены, проходя уже залитое приливом узкое место. В конце завала пришлось сгонять с нашего пути еще одного некрупного топтыжку, используя фонари и крепкое русское слово. На всякий случай обошли утес, за который он скрылся, по небольшой дуге.
На следующий день наши чаяния стали сбываться, ветер частично утих, и мы решили использовать это «окно» для выхода в море. Наспех собрав поклажу, снесли все к берегу, побросали толстых палок и кусков выброшенных волнами деревьев поперек киля, чтобы тащить лодку по ним, а не по щебенке, и наконец-то, не без труда, отчалили. В какой-то момент пришлось отталкиваться ногами от здоровенной подводной глыбы, на которую несло течением, но в итоге все обошлось. Рифы из подводных гряд камней обходили, с большим запасом огибая опасные места, не всегда хорошо заметные в такую волну. Вот наконец мы и воссоединились с остальными друзьями в лагере. Оказывается, все за нас переживали, не имея ни каких сведений о причинах многодневной задержки, и уже обдумывали варианты спасательной операции. Ребята за это время наловили рыбы, настреляли уток и перепробовали все доступные в этих условиях способы релакса, включая посещение импровизированной бани. Кстати, странно, что из всех водоплавающих тут не употребляют в пищу топорков, присутствующих в изобилии. Излишне говорить, что первое, что я сделал, — это и сам отправился в баню, благо буржуйка в ней оказалась истопленной. Правда, вся припасенная в количестве 4 бутылок водка к этому моменту путешествия давно закончилась, и пришлось обойтись без традиционных 50 грамм после бани, но не беда. Охота завершилась, оставалось только не опоздать на завтрашний рейс из аэропорта Паланы. А шансы опоздать имелись, т.к. ветер опять стал крепчать.
Однако, и тут все обошлось. Возможно, совсем не без ущерба для здоровья… Груженые лодки, срываясь с гребня высокой волны, с такой силой шлепаются всей плоскостью днища с 1,5-метровой высоты, как будто приземляешься на собственное «мягкое место», прыгая с крыши сарая, и уже через полчаса таких непрекращающихся прыжков позвоночник в области поясницы грозит попросту рассыпаться… Стоять в лодке из-за качки нереально, сидеть на корточках на дне невозможно, т.к. вся лодка завалена с верхом нашими вещами, трофеями и частью лагерного оборудования, а пружинить на полусогнутых ногах на протяжении 4-5 часов невозможно… Но – любое мучение когда-то заканчивается, и вот уже спасительная бухта с покрытыми заржавленными корпусами брошенных судов берегами, мы в Палане. Нас встречает Константин, а проводникам, ставшим за эти дни почти родными, предстоит возвращение обратно, для вывоза остатков базового лагеря, который будет пустовать до следующего сезона. Сердечно прощаемся. Решено оставить шкуры для более тщательного обезжиривания и мездрения, в ходе чего они теряют более половины лишнего веса и доставляются в Москву в виде багажа, по более гуманным расценкам, чем обошлась бы оплата перевеса, реши мы забрать их с собой сейчас. Праздничный обед в доме Константина, и пришла пора прощания и с ним. Как и всякая другая серьезная охота, эта останется незабываемой. Спасибо ему и тем людям, которые помогли нам в реализации такого праздника, и дай Бог здоровья и благополучия. Если сложится еще раз побывать на Камчатке, хотел бы побывать именно у него. А там – как «кисть ляжет»… Ни пуха, ни пера!
Вадим Семашев, Палана, май 2013 года